родники пересыхают и это вероятно
вполне и каждый способен на свободу
и каждый знает как б у д т о
как это быть свободным
но дальше приходит время
смешное обычное время
и что нам делать с ним?
(Мацуо Басё вольный перевод)
Детство прошло, а запахи детства остались.
Солнце опять слегка припекает затылок.
Там, за столом, где мы с памятью как-то расстались
память сидит, как коллекция винных бутылок,
ныне пустых. Пересохли последние лета.
Высохли дни. Этикетки событий поблекли.
Стало легко. И неторопливо. И это
слабо тревожит хорошим вопросом -"на век ли?"
В памяти дни – словно мусора полны карманы -
трудно нести, да и выбросить как-то не очень…
И еженощно уходят по ней караваны
груженых кляч. Чтобы снова пройти так же точно.
Среди груди уже не крик.
И доживающий старик
хромает через детскую площадку.
Уже включили фонари,
и воздух потемнел прозрачней.
Неуловимей и невзрачней
предмет снаружи, боль внутри.
И самому владельцу не нужна
кардиограмма собственного мозга,
стенография мыслей, ощущений
и скурпулёзная их запись в ритме.
О, лезвие тоски, да ты и впрямь обширно,
и так заострено, что от оттенков жизни
глаз воспаляется, как поражённый током.
Я выеду в июле – я заехал в декабре.
Застыл во времени, как муха в янтаре.
Все птицы в клетках – и синица и журавль.
Опять, как будто, проплывающий корабль
схватить пытаешься за мокрый борт
в воде по пояс.
ночью был наверное дождь. Мокрые крыши.
вдоль по небу наверх не взойдёшь
дальше и выше
ошибешься и вниз упадешь
слышишь?
но хватает рука горизонт
ногу медленно ставит
на о два и на жидкий азот
и никто не заставит
отказаться сознательно от
и оставить.
Дополняя Иосифа Александровича
Музыка осы состоит
не столько из звуков, сколько из пауз.
Из того, что предстоит
более, чем из того, что осталось.
Давай я прослушаю твой
концерт для виолончели с мыслями
мухи, ещё живой
окруженной мертвыми смыслами?
Всё пройдет, помрет, расстроится,
растеряется в верстах.
Будут снова Будда с Троицей
объяснять мир на перстах.
Всё расстанется, раскрошится,
разойдется по рукам.
Всё забвеньем запорошится
словно время по векам.
Всё расстанется, раскрошится,
возвращаясь в отчий прах.
Все складные жизни сложатся.
Всё замолкнет на устах.
Все своею датой свяжется
словно ящик бичевой.
Все забытыми окажутся
вспоминая образ свой.
Все прекрасные