– Ты правда поможешь мне завтра? Ненавижу ездить за рулем по этой дороге. Тут столько ям и ухабов, и после каждой поездки приходится загонять машину в мастерскую.
– Конечно помогу. Мне все равно нужно будет в магаз. И я не могу позволить тебе думать, что столичные мальчики боятся ручного труда, так что я разберусь с яблоней, чего бы мне это не стоило, – посмеиваюсь, всматриваясь в темноте в тонкие черты ее профиля.
Острый маленький носик, и длинные ресницы. Худые плечики, к которым хочется прикоснуться, чуть подрагивают. Стесняется меня. А меня тянет к ней все больше. Только вот не пойму, меня тянет от длительного воздержания, или от романтичной ночной обстановки? А может потому, что от нее пахнет летней ночной прохладой.
Она молчит всю дорогу. И я тоже не произношу ни слова. Но не стесняюсь разглядывать ее, когда придерживаю раскинувшиеся вдоль тропы ветки вишневых деревьев, чтобы не задеть их сочные плоды.
Мы входим в сад, окружающий простой летний домик. Она прикрывает невысокую белую калитку. На крыльце горит свет, и я замечаю потрепанный зеленый Шевроле, стоящий под раскинувшимися ветвями высокой яблони. Сомневаюсь в своих силах, если именно ее мне предстоит выкорчевывать. Я этим никогда не занимался. Но я сделаю это все равно, потому что не могу позволить ей думать, что я нихера не умеющий столичный мальчик, каким она представляет меня.
– Тут я живу, – девушка останавливается у крыльца, и мы некоторое время смотрим друг на друга молча. – Спасибо, что проводил, – тихо выговаривает она.
– Не за что.
Замираю, рассматривая ее лицо, которое теперь, в свете лампочки открывается для меня во всей своей миловидной красоте. К высокому ровному лбу прилипла завившаяся от воды прядка рыжих волос. Убираю ее, открывая маленькую родинку на линии роста. На левой щеке, чуть ниже скул, тоже родинка, чуть больше первой, провожу по ней пальцем, не в состоянии оторвать взгляда от наполненных желанием бирюзовых глаз. Я никогда не видел глаз такого цвета. Радужка чуть темнее, отдает синевой. Или это так играют со мной сумерки? Я словно погружаюсь на дно океана, несознательно нагибаясь к ее лицу. Но тут же осекаю себя, выпрямляясь.
– Спокойной ночи, – хриплю от возникшего в горле комка.
Поворачиваюсь, делая шаг по направлению к калитке.
– Не хочешь чаю?
Воздаю хвалу небесам, потому что я только этого и ждал. Это же приглашение на "тот" чай? Я правильно понял? Потому что если сейчас она поставит передо мной чашку чая с вареньем, я всплакну. Разворачиваюсь.
– Чаю? – всматриваюсь в бирюзу ее глаз, замечая раздувающиеся маленькие ноздри на чистом лице.
Русалка слегка кивает головой. Уточнять о каком "чае" идет речь не стану. Не мог я ошибиться в ее намерении подарить мне эту ночь. Тем более, что покрытое загаром лицо загорается смущенной краской.
– От