«Зритель, будь активен!» Как музеи рассказывали об искусстве в 1920–1930-е годы. Андрей Ефиц. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Андрей Ефиц
Издательство: ВЕБКНИГА
Серия: ГАРАЖ.txt
Жанр произведения:
Год издания: 2024
isbn: 978-5-6049361-4-6
Скачать книгу
отклик за границей воспринимался как свидетельство успехов советской культурной политики: отзывы именитых иностранцев публиковали в книгах и в прессе[34], ссылались на них в профессиональных дискуссиях[35] и упоминали в официальных отчетах[36].

      Стенд с репродукциями картин, статьями, справочной информацией о музеях Москвы и почтовым ящиком для обратной связи. Музейный уголок Государственного музея нового западного искусства в клубе завода «Каучук», 1930–1931. ГМИИ им. А. С. Пушкина

      Заявления об идейном превосходстве над музеями Европы и США не становились препятствием при заимствовании их технических достижений, тем более что к нему призывал и сам Сталин, признавший в 1931 году отставание СССР от передовых стран на 50–100 лет. Даже в официальном бюллетене Наркомпроса РСФСР публиковались заметки о том, как в американских музеях используют фильмы и диапозитивы, а для школьников организуют бесплатный вход, трансферы до музея на автобусе и предлагают скидки в музейных кафе[37]. О художественных музеях Запада в советской прессе писали мало: что-то можно было узнать из первого профильного журнала – «Казанского музейного вестника» (1920–1924), где анонсировали переводные статьи, «недоступные музееведам в условиях затруднения отношений с Западной Европой»[38], а также из хроники в журналах «Среди коллекционеров», «Музей» и «Искусство в массы». Подробно о зарубежных инновациях рассказывал лишь «Советский музей», и то в основном об инфраструктуре и технических аспектах вроде освещения и отопления, а с началом «московских процессов» в 1936 году такие публикации резко сократились.

      Несмотря на «десятилетие блокады» и на пробелы в музейных библиотеках, образовавшиеся из-за Первой мировой войны и дипломатической изоляции[39], а затем и на сокращение закупок изданий в рамках борьбы с зарубежными влияниями[40], современные журналы, каталоги и монографии все же доходили до художественных музеев[41], а музейщики и в 1940 году обосновывали проекты реэкспозиций, ссылаясь на актуальный мировой опыт[42]. Сохранился и дореволюционный багаж знаний – например, один из главных популяризаторов искусства в СССР Лазарь Розенталь, успевший поработать во многих советских музеях, активно посещал европейские собрания до 1917 года[43].

      В 1920-е, пока еще не окончательно опустился железный занавес, в СССР были склонны признавать, что положение в музеях далеко от идеала, и отправляли сотрудников в зарубежные командировки. Отчеты об увиденном обсуждались, например, в Государственном институте истории искусств в Ленинграде[44], Обществе социологии и теории искусств при Ленинградском отделении Главнауки, где работал кружок по изучению музейного дела под руководством Николая Пунина[45], а также в Третьяковской галерее[46]. Искусствовед и хранитель Государственного музея изящных искусств (ГМИИ)


<p>34</p>

См., напр.: Цвейг С. Об улицах и музеях // СССР глазами иностранцев 1917–1932. М.: ГИХЛ, 1932. С. 531–534; Французы о наших музеях // Советский музей. 1936. № 3. С. 87–89.

<p>35</p>

«Я не говорю о стеклянных досках, которые правильно все, кто называет – <называет> досками из сберкассы. Правда, мне рассказывали, что директор Лувра, побывавший в Третьяковской галерее, был в восторге от этих стеклянных досок, и сказал, что готов навесить их в Лувре». Третьяковская галерея. Дискуссия о реэкспозиции (3-й вечер дискуссии) от 8/II-33 г. Реплика Перельмана. ГАРФ. Ф. А2307. Оп. 18. Д. 33. Л. 120 об.

<p>36</p>

Так, в отчете о работе Эрмитажа за 1932 год упоминались положительные отзывы Юига, хранителя Рейксмузеума Фредерика Шмидта-Дегенера и венгерского искусствоведа Фредерика Анталя: Экспозиционная работа (1932). АГЭ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 1370. Л. 3.

<p>37</p>

Американские музеи // Бюллетень народного комиссариата по просвещению РСФСР. 1930. № 36. С. 28.

<p>38</p>

От редакции // Казанский музейный вестник. 1920. № 1–2. С. 3.

<p>39</p>

Эфрос А. Рост музея // Жизнь музея. 1925. № 1. С. 15.

<p>40</p>

Голубев А. «Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-е – 1940-е годы. М.: Директмедиа Паблишинг, 2019. С. 35–37, 44–48; Дэвид-Фокс М. Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921–1941 годы. М.: НЛО, 2015. С. 489–498.

<p>41</p>

См., напр., список поступлений в ГТГ, ГМНЗИ и ГРМ за 1938–1939 гг.: РГАЛИ. Ф. 962. Оп. 6. Д. 629.

<p>42</p>

См., напр.: Фехнер Е. Ю. Принципы новой экспозиции голландского искусства в Эрмитаже [1940]. ЦГАЛИ СПб. Ф. 132. Оп. 1. Д. 103. Л. 1–18.

<p>43</p>

Розенталь Л. Непримечательные достоверности. М.: НЛО, 2010. С. 107–129.

<p>44</p>

Ананьев В. Европейские музеи, взгляд из СССР и границы транснациональности в середине 1920-х годов // Новая и новейшая история. 2020. Т. 64. № 6. С. 86–88.

<p>45</p>

Протокол № 1 заседания секции музееведения 20 января 1926 г. ЦГАЛИ СПб. Ф. Р–52. Оп. 1. Д. 6. Л. 3–5.

<p>46</p>

Наркомпрос. Комиссия по научным заграничным командировкам – в правление Третьяковской галлереи, 1930. 13 января. ОР ГТГ. Ф. 8 II. Ед. хр. 437. Л. 3.