Изо всех сил сжимаю зубы.
– Дело не в деньгах. Я не гонюсь за ними. Я просто не уверен, что хочу работать с твоей компанией.
В пентхаусе становится очень тихо, слышны лишь звуки восточной части Пятьдесят седьмой внизу. Отец сжимает подлокотники и громко сглатывает. Воздух между нами накаляется, смысл невысказанных слов неприятен: я не хочу с ним работать.
Но это шоу-бизнес, я юридически много чем связан, у меня нет права голоса. Его слова я слышу еще до того, как они сказаны – тяжелые камни, брошенные в обмелевший пруд:
– Полагаю, тебе придется учиться с этим жить.
Из-за шума концерта голос Калли едва слышен, хотя ее губы почти прижаты к моему уху. Я чувствую, как розовая помада оставляет следы на коже, когда она в миллионный раз объясняет мою роль на сегодняшний вечер. Выступление окончено, рабочий сцены уже понес мою акустическую гитару в пентхаус, и руки у меня ничем не заняты.
Автографы тоже розданы, но до конца вечера мне предстоит сидеть на сцене.
Точнее, до начала аукциона. Мне придется быть внимательным и дружелюбным, чтобы очаровать толпу, будто не понятно, что каждая из этих женщин готова ползти ко мне на коленях через весь зал, чтобы только подышать тем же воздухом, что Эйден Джеймс, черт возьми.
Это не имеет отношения к моему эго, это факт, просто факт. Чокнутые фанатки трясут сиськами, надеясь, что я увижу их и возьму с собой домой, – это основная причина, по которой я перестал появляться после концертов на мероприятиях для избранных.
– Полагаешь, справишься с поставленной задачей, просто сидя здесь? – Калли убирает с плеча прядь волос цвета темной меди.
– Смогу ли я справиться с тем, чему можно научить собаку? – Я закидываю ногу так, что щиколотка лежит на колене другой ноги, кладу сверху руки и добавляю: – Смогу, ты меня хорошо выдрессировала.
Она закатывает глаза и поправляет воротник красного жакета.
– Какой умный мальчик. Я почти уверена, твой отец где-то здесь.
В моменты раздражения становится слышен ее акцент, и я решаю не утруждать себя и не говорить, что отец ушел сразу после того, как обозвал меня сумасшедшим и отказался вести иные деловые разговоры, все из-за того, как я полагаю, что спешил к своей настоящей и моей бывшей девушке, с которой отправлялся, наверное, в какой-нибудь роскошный отель на выходные.
Мне не удалось додавить его – спешил на это мероприятие, ведь оно было запланировано заранее.
– Видишь ли ты для себя причину сделать ставку? – спрашивает Лиам, мой лучший друг и публицист, когда Калли уходит и мы остаемся вдвоем. Он проводит рукой по грязным светлым волосам и быстро оглядывает помещение, будто у нас не было шанса сделать это раньше. Я качаю головой и тоже оглядываюсь по сторонам, кажется в миллионный раз: круглые столы по периметру зала покрыты черной атласной тканью, в центре каждого свеча, не позволяющая увидеть отчетливо