Неразборчивая шлюха. Потаскуха.
Оскорбления летят в мой адрес, хотя на то нет никаких оснований.
Я ни разу не была даже на свидании, не говоря о том, чтобы провести ночь с мужчиной.
Так было до сегодняшнего дня.
Теперь, похоже, надо признать, что мать права. Я перечеркнула все принципы, весь объем работы, проделанный за годы. Я чувствую, как блекнут мои достижения, обвинения ее теперь правомерны.
И все потому, что сероглазый мужчина заставил меня почувствовать себя особенной.
Выскакиваю из машины в ста футах от отеля, бросаю деньги и несусь к входной двери. Давление в груди с трудом переносимо, горло сжимается так, будто из тисков не вырваться никогда, но все же пролетаю мимо стойки и захожу в лифт.
Стоит металлическим дверям сомкнуться, сползаю вниз по стенке, воздух вырывается из легких. Кажется, он разорвет меня в клочья, я хриплю и сиплю, но хотя бы дышу.
Именно на этом я сосредоточена, когда выхожу из лифта и шагаю по коридору к номеру. С нетерпением жду возможности лечь и завернуться в теплое одеяло, остаться одной вплоть до завтрашнего отъезда в аэропорт.
Провожу по замку картой, распахиваю дверь и замираю: передо мной Мелли и Аврора, они развалились на диване и смотрят фильм ужасов. Обе одеты в одинаковые белые шелковые пижамы, между ними открытая бутылка красного вина.
Похоже, они здесь уже давно. Сглатываю, услышав, как за спиной хлопает дверь, и быстро моргаю, словно это поможет увидеть перед собой что-то другое.
Мелли поднимает на меня взгляд первой, усмехается и машет рукой. Ее платиновые волосы зачесаны назад и закреплены разноцветной резинкой, миндалевидные глаза распахиваются шире, пока она смотрит на меня.
– Ну, мы точно не для этого тебя брали с собой, – произносит она и приподнимает темные брови. – Кто-то, похоже, хорошо провел ночь.
Аврора поворачивается и постукивает по горлышку бутылки с вином.
– Боже, Райли, а мы думали, тебе не по нраву эти живые аукционы.
Она замолкает, и на лице отражается природная жестокость.
– Учитывая твою семейную историю, не думаю, что это было для тебя чем-то ужасным.
Я приоткрываю рот, ответ на самом кончике языка.
Не знаю, о чем она – о матери-проститутке или причастности брата к мафии и связи обоих с работорговлей. Впрочем, детали в этой ситуации едва ли имеют значение. Важно то, что она меня саму видит в контексте семьи, и мне никогда не убедить ее в том, что может быть иначе.
Если что-то вы воспринимаете как мусор, очень сложно потом сделать это вполне для вас приглядным.
Я и не собираюсь это делать, поэтому просто прикусываю щеку и молчу.
Прохожу к раковине, мою руки, стараясь смыть напоминания об Эйдене Джеймсе из-под ногтей.
Вытираю руки, беру из холодильника бутылку с фирменной водой отеля и прохожу туда, где сидят мои