И даже с литературой было похоже. Она хотела поговорить с ним про “Даниэля Деронда”, о котором они с Огастой, читая роман одновременно, вели болтливую и, должен признаться, скучную переписку. Но Джордж Элиот ему по вкусу не пришлась. Он сказал, что она хочет быть и писательницей, и читательницей: не успела сотворить персонаж, как начинает на него реагировать и судить его. Тургенев – тот, напротив, держится вне своих историй, предоставляет тебе реагировать самому. После этого разговора Сюзан в очередном письме Огасте смиренно скорректировала свое суждение.
У них бывали гости – не часто, но не так уж и редко. Мистер Гамильтон Смит, один из партнеров Конрада Прагера и инженер-консультант рудника, принял приглашение поужинать, чем заставил ее в панике ринуться в мексиканский поселок за говядиной, ибо мистер Смит был из тех самых великих завсегдатаев сан-францисских ресторанов. День был “богатый” – день жалованья, – и весь поселок пьянствовал. Помощник мясника, которого она сумела выманить из Hosteria de los Mineros[58], отрезал ей кусок говядины, пространно заверяя ее, что это праздничный кусок, а берет он как за обычный. Оливер, узнав, куда она ходила одна, был расстроен, но ужин удался, а после ужина мистер Смит предложил Оливеру показать ему свои записи, карты, чертежи насосных станций, все, чем он занимался, и они два часа провели над всем этим – “почти как если бы ты показывала то, что сделала за год, мистеру Ла Фаржу, но только более доброму и великодушному”. Будь управляющим рудника не мистер Кендалл, а мистер Смит, они бы чаще наведывались в асьенду.
В конце февраля, когда склоны холмов запестрели от люпина, маков и голубоглазки, на несколько дней приехала Мэри Прагер. Цитирую из бабушкиных воспоминаний: “Она сочла место идеальным. Долина, меняющаяся час от часу, облака вдоль основания гор, подобные боевым порядкам, которые формируются, бросаются в атаку, рвутся, наталкиваясь на препятствия, рассекаются на неистово летящие клочья и ленты; горные вершины, которые закат окрашивает в неописуемые цвета, и ближние холмы, переливчатые, словно разрезной бархат. Она расхаживала по веранде, улыбаясь сама себе; она прикладывала нежные руки к моему домашнему хозяйству. Я думаю, наш простой образ жизни дал ей отдых после светской безупречности, которой она поставила себе целью достичь, выйдя замуж за человека, чья жизнь ее требовала; ведь она тоже была дочерью фермера, и, полагаю, ей, когда она устраивала свои изысканные маленькие ужины, приходилось спрашивать мужа, какое вино подавать к какому блюду… Они с Оливером подшучивали друг над другом, как водилось