– Моя фамилия Астолок.
– Ого, – удивился Этель, – я её слышал. И не в кабаке.
– Да, мои родители со среднего яруса, – пожал плечами Астолок, – но это не мешает мне здесь немножко подгнивать, – усмехнулся он и потрогал порез на ноге.
– Какими судьбами?
– Какими судьбами… – старший техник задумался, – я просто работал не там, где нужно. В Университете произошло ограбление, а я был ответственным за ключи. Вот и сижу здесь до выяснения обстоятельств.
– А что украли?
– Руну.
– Руну? – переспросил Этель.
– Да, осколок Сердца.
– Ого, не думал, что они ещё существуют.
– Я тоже не знал о них, пока меня не посадили сюда. Но сосед, – он показал большим пальцем в бок, – просветил.
– Ммм… – протянул Сафрона.
– Их вроде как пять. Когда Сердце впервые раскололось, то первые руны достались после целого месяца торговли шести семьям.
– И что потом?
– Потом известно, что из мира пропали чудеса, куклы перестали оживать. Женщины стали беременеть.
Сосед справа рассмеялся.
– Интересно, не знал этой истории, – прокряхтел Этель, меняя позу.
– Я тоже, – усмехнулся Астолок, – да и сейчас я знаю её со слов пройдохи из «Ржавой Трубы», прославившегося тем, что выдавал себя за придворного машинописаря замка Леватургоста.
– А правды нет, – глухо буркнул сосед справа, – и не стоит её ловить. В башках у людей всё так устроено, что любая правда, сказанная утром, к вечеру превратится в ложь.
– Сколько раз сжигали большую библиотеку? – раздался голос издалека слева. – На моей памяти она горела раза три!
– Да что за брехню ты несёшь, – ответил ему кто-то с той же стороны, – тебе не может быть столько лет, чтобы она горела за твою никчемную жизнь три раза. При Саммариусе горела один раз, благословенны луны. Да и при Тэмене не горела. Мой отец ребёнком застал.
И они продолжили ругаться, замкнувшись друг на друге и вскоре перейдя на личности.
– А ты здесь почему? – тихо спросил у Этеля Астолок.
– Я сам не знаю, – пожал плечами Сафрона и усмехнулся, – влюбился в опасную девушку.
– О-о-о, – протянул старший техник, – это достойная причина.
– Мне тоже так кажется, – улыбнулся в темноте Этель, – жаль, что теперь не увижу её.
– Не стоит отчаиваться.
– Да, не стоит, но я что-то не слышал, чтобы из наших тюрем кто-то выходил.
– Это правда, – поддакнул сосед справа, – отсюда только без головы выходят. И чаще всего в направлении подземного озера.
– Так правды никакой и нет, – вставил довольный собой магистр.
– Нет. И это единственная правда, – парировал сосед, – хотя тут может быть и обратная мыслеформа. Ведь само существование неправды подтверждает существование истины.
– Философия всегда отличается тупиковостью рассуждений, – сказал кто-то слева.
– Тебя забыли спросить, – ответил ему его соперник, и они вновь