Прошло какое-то время, и Харальда боль стала беспокоить меньше. Он остановил взгляд на Орме и Токе и словно бы наконец удивился, увидя незнакомцев в чужеземной одежде, ибо они были в красных плащах, при Альмансуровых разукрашенных щитах и в шлемах с наносниками, которые прикрывали щеки и шею. Конунг знаком велел им приблизиться.
– Чьи вы люди? – спросил он.
– Мы твои люди, государь наш конунг, – отвечал Орм. – Но сюда мы прибыли из Андалусии. Там мы служили Альмансуру Кордовскому, могучему владыке, покуда меж ним и нами не пролилась кровь. Крок из Листера был нашим первым хёвдингом, и с ним мы вышли в поход на трех кораблях. Но он мертв, как и многие другие, а я Орм сын Тосте с Холма в Сконе и хёвдинг оставшихся в живых. Мы прибыли к тебе с этим колоколом. Мы решили, что он будет хорошим подарком тебе, государь, когда услышали, что ты решил принять христианство. О его власти над зубной болью я не знаю, но в море он нам хорошо помогал. И это был самый большой колокол над гробницей Святого Иакова в Астурии, где много всяких диковин; туда мы пришли с нашим господином Альмансуром, и он считал этот колокол великой ценностью.
Король Харальд кивнул, ничего не говоря, но одна из двух молодых женщин, сидевших на корточках у его ног, обернулась и взглянула на Орма и Токе и торопливо сказала по-арабски:
– Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного! Вы – люди Альмансура?
Они оба посмотрели на нее, не ожидая услышать это наречие при дворе короля Харальда. Она была красива на вид, с большими карими глазами, широко посаженными на бледном лице, ее черные волосы спускались с висков двумя длинными косами. Токе так и не успел наловчиться бойко говорить по-арабски, но он так давно не заговаривал с женщинами, что тут быстро нашелся:
– Ты, должно быть, из Андалусии? Там я видывал женщин, похожих на тебя, хотя немногие из них столь красивы.
Она в ответ улыбнулась, сверкнув белыми зубами, и лицо ее вновь сделалось печальным.
– Ты видишь, о незнакомец, говорящий на моем языке, что мне дала моя красота, – произнесла она нежным голосом. – Вот я сижу тут, андалуска знатного происхождения, рабыней среди язычников мрака кромешного, бесстыдно открыв лицо, и растираю старые скрюченные пальцы на ногах этому Синезубому. В этой стране нет ничего, кроме мрака и холода, овчин и вшей и пищи, которую в Севилье сблевали бы и собаки. Поистине, у Аллаха лишь я ищу защиты от того, чем наградила меня моя красота.
– Для такого занятия ты, мне сдается, слишком хороша, – сказал Токе ласково. – Лучше бы для тебя найти мужчину с чем-нибудь еще, кроме скрюченных пальцев на ногах.
Она опять отвечала улыбкой, но теперь в ее глазах стояли слезы. Тут конунг Харальд пошевелился и сердито сказал:
– А ты кто таков, что болтаешь на языке воронов с моими женщинами?
– Я