Когда он договорил, отец вдруг засмеялся. Он даже улыбался редко, и Генри в жизни не слышал, чтобы он заливался таким хохотом.
– Серьезно? – простонал он. – Барс выбрал тебя? Это же смешно, Генри, давай засмейся! – Он вытер глаза. – Триста лет все ждали, что появятся два новых великих воина, светлый и темный, и сразятся за Сердце волшебства. Два, понимаешь? Кому в голову могло прийти, что обе стороны выберут одного и того же человека? Ох, Генри. Я всегда знал, что ты особенный, но это даже слишком. Я когда увидел следы, думал, Барс пришел убить тебя. Ну, знаешь, устранить противника, а я ничего не смогу сделать. Ну и поворот! А теперь ответь на два вопроса. Почему у тебя такое мрачное лицо и почему ты все еще здесь?
Генри непонимающе заморгал, и отец терпеливо договорил:
– Какой-то старик с кошками отказался помогать тебе. И что? Ты же сказал, он уже дал тебе подсказку? Так давай, найди Сердце. – Отец нагнулся, глядя ему в глаза. – И Барс, и Освальд выбрали тебя, – значит, ты можешь это сделать. А теперь прекрати трястись и хлюпать носом и верни обратно моего самодовольного сына, который не боится даже кабанов в два раза больше себя.
Генри вытер нос и надтреснуто, жалко рассмеялся.
– А кстати, что с кабаном стало? – пробормотал он.
Отец махнул рукой.
– Рад, что у тебя нет других вопросов. Бросил в лесу. Небось охотники прихватили, да и ладно.
– Пап, я… я не смогу. Я не знаю, куда идти, я даже подсказку не понял.
– Генри, я уверен, что мы с тобой…
Отец вдруг вскинул голову, распрямился и быстро подошел к окну.
– Как они успели? – каким-то треснувшим голосом пробормотал он.
Отец открыл дверь и уперся обеими руками в края дверного проема. Генри подошел к нему. У подножия горы двигались мигающие огни – факелы.
За всем этим кошмаром Генри совершенно забыл слова Освальда, что тот вызвал посланников. Вот идиот, как он мог забыть?
– Генри, прекрати смотреть на меня, как олень под прицелом, и соберись. Да не вещи, на них времени нет! Возьми только нож, лук и стрелы. Бери мои, я уже вижу, что свои ты потерял.
В метели сквозили рыжие огни факелов, слабые, едва не гаснущие под снегом. Сначала Генри насчитал двадцать, теперь понял – больше, они подбирались со всех сторон.
– Мы на самом севере, дорога тут только одна, и ее наверняка перекроют. Вот что. Иди строго на юг, пока не увидишь большое озеро.
– Озеро? – тупо повторил Генри. Все вокруг, вся его жизнь за два этих проклятых часа взяла и развалилась на куски.
– Большая вода. Как река, но круглая. Дойдешь – сворачивай налево и на перекрестке с большой дорогой увидишь постоялый двор, – торопливо сказал отец. – Там вечно толпится всякий люд, и никто не обращает