И когда Даша поделилась с бабушкой своей теорией, та заверила, что всё на самом деле так и есть. Стоит только получше присмотреться, и сразу станет понятно: вывернут человек, или нет.
Ещё долго потом Даша всматривалась в прохожих, пытаясь найти «вывернутых», пока, однажды, не увидела девушку, чьи внутренности были почти до колен, и она едва могла их тащить, постоянно придерживая рукой. Тогда она поспешила поделиться открытием с мамой, но та лишь потребовала заткнуться. Весь оставшийся путь на них смотрели с явной опаской. Дома ждал серьёзный разговор и весь вечер в углу.
– Это всё твоя мать! – слышала Даша мамин голос, подслушивая под дверью родительской спальни. – Это она пытается покалечить психику нашей дочери.
Оказалось, та девушка была всего лишь глубоко беременна.
Вот из таких отдельных лоскутков жизни и строились воспоминания Даши о бабушке. Убери их, и половины памяти не останется. Половины самой Даши не останется.
Вести к психиатру её, кстати, всё же пришлось. Панические атаки заставали Дашу врасплох, надвигаясь неожиданно и чаще всего среди толпы. Сердце колотилось в груди, от всеобъемлющего страха давило дыхание. Её тело в те моменты отключалось, и она вполне могла рухнуть на лестнице в час пик при подъёме в город, где её просто затоптали бы насмерть.
Выписали таблетки. Был скандал.
Казалось, именно с того момента она и перестала ездить на лето в деревню. Просто в один из приездов бабушка заменила таблетки на аскорбинки, и пошёл лютый синдром отмены. Так страшно, как тогда, ей ещё не было. Не столько из-за отсутствия таблеток, сколько от родительских криков.
Мама тоже вышла на крыльцо, кутаясь в свой пуховик. Даша дёрнулась, чтобы спрятать сигареты, но осознала, что она уже протягивает руку за ними.
Получив желаемое, мать, к удивлению Даши, сама прикурила. На поражённый взгляд дочери только и смогла ответить:
– Последнее время слишком… Нервное.
Да, наверное, так и было. Бабушка умерла не вдруг, а очень даже ожидаемо. Давно жаловалась на боли в сердце, но ехать в городскую больницу никак не хотела. Когда отцу удалось затолкать её в машину и увести, было поздно: тогда счёт пошёл на дни.
Бабушка продержалась ещё неделю. Боец, как бы обязательно сказал папа, не проживай он это время в прострации.
Мама организовывала похороны, поминки, место на кладбище. Человек, с которым они друг друга совсем недолюбливали, сделал всё, чтобы похороны прошли, как положено, даже с отпеванием в церкви, пока дорогой любимый сынок запивал горе.
И гори оно всё синим огнем.
Тогда на часах было почти шесть. Даша подскочила со стула, очнувшись от резкого звука. Она доделывала