На некоторое время в палате установилась тишина. Потом дядя Федя сказал:
– Слышь, Данилыч, а ты таким грозным можешь быть, я аж сам испугался.
– Глупости это, – отмахнулся учитель, но тут же слегка застонал, потому что попытался взмахнуть раненой рукой.
– А ведь ты, Данилыч, здорово Алексея подвел, – раздумчиво сказал дядя Федя. – Этот засранец, он же такого не забудет.
– Конечно, не забудет, – хмыкнул Тимофей Данилович. – Мелкие люди таких унижений не забывают. Выместить злобу на мне у него кишка тонка, а на Алексее – вполне возможно. Но я тебе, товарищ лейтенант, так скажу: на всякое дерьмо внимания не обращай, а просто свое дело делай. Станешь свое дело делать, и ни одна зараза с большими звездами тебе ничего не сделает.
Эх, товарищ капитан в отставке, романтик вы, а вроде и фронтовик. Но это я так, про свое будущее.
Глава шестая
Участковый у себя дома
Как говорил когда-то царь Соломон, все проходит. Вот и срок пребывания в горбольнице подошел к концу. Меня наконец-то выписали, и я, попрощавшись с собратьями по несчастью, собрал свои нехитрые манатки и отправился домой. Понятное дело, что сразу из больницы никто на работу не выгонит. А мне еще на перевязки ходить.
Удивительно, но, пока ты лежишь в больнице, те люди, с которыми делишь палату, начинают казаться едва ли не родственниками. И кажется, что станешь поддерживать с ними связь, а дружба ваша – на всю оставшуюся жизнь. Но я уже знал, что проходит какое-то время, и ты уже забываешь, с кем лежал рядышком. И вообще, нужно ли тебе о них помнить? Примерно то же самое бывает в пионерском лагере. Или в армии. Хотя кое с кем из армейских друзей поддерживаю связь до сих пор – спасибо социальным сетям!
До дома, то есть до общежития на улице Металлургов, дом 55 (адрес еще не забыл!), от улицы Данилова я обычно шел полчаса, а теперь плелся час, если не полтора. В мое время, то есть в далеком будущем, в этом доме размещается наркодиспансер и обитает «группа анонимных алкоголиков». С наркодиспансером все понятно, а вот что такое анонимные алкоголики, мне до сих пор не особо ясно. Не то люди, решившие завязать с вредной привычкой, не то, напротив, те, кто пьют втихаря, да еще и скрывают свои имена друг от друга.
– Ой, Лешенька, здравствуй, дорогой, – заулыбалась мне наша вахтерша тетя Катя. – Выписали? Вот и славно. А мы тут переживали: как там наш Леша?
– Жив, – кивнул я. Подумав, добавил: – Но еще не очень здоров.
– Так ты на больничном пока или как? А кто тебя ножом-то пырнул, узнал?
Вот ведь тетя Катя! Все-то ей надо знать. Вместо ответа я просто кивнул – мол, на больничном, – а потом пожал плечами: дескать, кто пырнул, не знаю.
Но тетя Катя все понимает без слов. Отдавая мне ключ, сказала:
– Тут без тебя пару раз Петр Васильевич заходил, я ему ключ давала. Ничего?
– Все правильно, – кивнул я, мучительно вспоминая: а какой номер комнаты-то у меня? У тети Кати вроде бы спрашивать неловко. Этаж, кажется,