Но тот, вроде и не заметил ничего.
– Что, угнетает? – участливо спросил он, не обратив внимания на, откуда, не возьмись, причудливую агрессию. Кавалерова.
– Угнетает, не угнетает. А по десять раз за вечер напоминать – кому приятно? Ну, да ладно. Вы мне скажите… кстати, – вспомнил Кавалеров, постепенно успокаиваясь, – до сих пор не знаю, как к вам обращаться, но все равно, скажите, как я тут очутился? Странно.
– Ничего странного. – Голос зажурчал ручейком. – Просто я предвидел твое желание, наведаться ко мне, так сказать, в апартаменты, вот и постарался.
– А, что же все эти годы вы избегали встреч со мной?
– Все эти годы, как ты сказал. – Голос сделал паузу. Продолжил. – Так вот, эти годы не было надобности для личных встреч. Все шло по плану. Если и были какие-то отклонения, то они корректировались, тут же. Так сказать, в рабочем порядке.
– Что же такое сегодня случилось, что вы решили со мной встретиться? – Кавалеров внезапно почувствовал внутреннее волнение, понимая, что-то грядет. И это хоровое пенье, и это не свойственное голосу обращение к нему, почти запанибрата, на «ты». Все это не предвещало ничего хорошего.
– Да, в общем-то, ничего особенного. Просто пришло время. Так сказать, цикл закончен, пора подвести итоги. – Голос тяжело вздохнул.
– Не понял? Что значит, цикл закончен? Какие такие итоги мы с вами подводить будем? – Степан Михайлович не на шутку встревожился. И, что же со мной будет?
– А что с тобой будет? Ничего не будет. Как раньше жил, так и жить будешь. Только уже сам. Без моего участия.
– То есть, – растерялся Кавалеров, – вы устраняетесь? И теперь, я все должен сам? Так, что ли?
– Все верно, голубчик. Теперь, все сам.
– Но, это же, нечестно. – Возмутился Кавалеров. – Так нельзя. Все это время вы были рядом. Я привык. И, вдруг, бросаете. Я так не хочу. – И совершенно беспомощно прошептал. – Вы не имеете никакого права, бросать меня на произвол судьбы.
– Ну, имею, не имею, это второй вопрос. Но что есть, то и будет. И ни ты, ни я, никто другой этого не изменит. «Такова твоя планида», как сказал один персонаж. А может, и не персонаж. Но кто-то сказал, точно. – Голос затих на секунду. Продолжил. – Помнится, ты сам не раз говаривал: « Жизнь штука жестокая. А на театре особенно. Тут нет места для сантиментов и прочей ерунды». Я правильно тебя цитирую? – Кавалеров подавленно молчал. – Вижу – правильно. Но, как я уже сказал, цикл закончен. Твое время прошло. И, насколько я понимаю, не таким уж и бездарным было для тебя это время. Как говорится, жизнь удалась. Теперь пришла пора, уступить место другому.
– И вы уже знаете кому? – Обреченно спросил Кавалеров.
– Конечно же,