Заводской священник поднялся из-за стола и, положа руки привычным движением на наперстный крест, возгласил:
– Братья и сестры! Православный народ русский! Свет христианства воссиял над родиною нашей в девятьсот восемьдесят восьмом году. Вам известно, что предки наши избрали православие добровольно, не по принуждению, но боговдохновенным промыслом равноапостольного князя Владимира и его матери равноапостольной княгини Ольги… От Византии пришла к нам вера. И великое шествие ея не было подобно тому, как насаждалось католичество среди европейских, а ныне среди американских и африканских язычников. Во многом тому способствовало то обстоятельство, что восприняли жители Киевской Руси христианство через болгарских законоучителей, священников и монахов… Лучшие сыны родственного нам по крови и языку славянского народа болгар оставили домы свои, оставили народ свой, дабы одарить нас, пребывающих дотоле в язычестве и грехе, светом истины… Многие навсегда погибли в снегах Руси, не вынеся сурового климата и тоски по родине… Но дело они свершили. Дотоле пребывающий в языческом невежестве народ стал просвещен светом Христова учения… Ныне Господь призывает нас воздать за благодеяние, коим одарили нас во время оно наши братья!
Осип почувствовал, как его цепко и жарко схватили под локоть.
«Томка!» – Теперь он все вспомнил. Вспомнил и эту смазливую маленькую бабенку в туго натянутой кофточке, по-собачьи преданно глядящую на него.
– Пойдем к нам! – шептала она. – Пойдем. Обедать будем…
Волна жирного парфюмерного запаха воскресила в памяти Осипа и пьяный разгульный вечер, и душную потную ночь – его замутило.
– Не! – сказал он. – В другой раз. Мне в казарму надо. Там у казачков готовность…
Он едва отцепил огорченную Томку, которая жалась к нему в толпе мягким горячим телом. Отдал ей ботинки подруги.
– В другой раз.
Не опасаясь, что двинут в бок кастетом или ножом, он протискался через толпу молодежи, где парни одобрительно похлопывали его по плечам и по спине, и выбрался на улицу.
Его распирал восторг и какое-то веселое ощущение, что выход из его нынешней ужасной жизни найден! Конечно же – война! Конечно же нужно ехать волонтером! А там другая жизнь! Пусть опасная, но другая. Манящая! Романтическая!
«Хочь гирше, та инше!» – вспомнил он украинскую пословицу. И ему уже мерещились офицерские погоны и полный георгиевский бант. Та единственная тесная дверь, через которую мог выломаться казак в иную жизнь, казалось, со скрипом стала отворяться перед ним.
– Стой! – услышал он негромкий окрик.
Осип поднял голову.
Перекрывая улицу, что вела из рабочих районов к Невскому проспекту, стоял взвод казаков-атаманцев.