– Живы они! Стоят.
Смачно выругавшись, Заш закинул винтовку на плечо, и мы поковыляли во Всеслир.
Глава II Пророк
Параграф 12.3 Слесарного наставления: щёчки броневика исполнены по средней точности чертежу 12-47-90-ртё, плотность материала не менее пятнадцати.
Усталость не чувствовалась даже в самом городе, где можно было расслабиться хоть ненадолго. Пусть кабаки и зазывали на короткий, но заслуженный отдых, ни я, ни Заш даже не заикнулись на эту тему. Мы шли к тому самому дядьке Григи, у которого помер мастеровой: я ходил к нему всего пару раз в жизни, но путь помнил хорошо.
После пригорода, по сути, беспорядочного нагромождения бараков да домов бедняков, мы пересекли первый земляной вал. Здесь всё было немногим лучше: к дешёвым домишкам добавились редкие лавочки и дрянные кабаки. Мастерская Григи находилась за вторыми стенами и, помимо прочего, имела своё ограждение. По сути, вся эта мнимая оборона осталась с давних пор и теперь была бесполезна против пушек – чего уж говорить о Молоте Баке… Тем жальче выглядели все патрули, роторные пулемёты на башточках. Что самое обидное, начни мы сейчас убеждать хоть кого-то, что враг уже у ворот, нас бы в лучшем случае послали куда подальше, а в худшем – определили в каземат как провокаторов.
Поэтому нам и нужен был Григи: во-первых, он был весьма уважаемым человеком, вхожим в княжеский круг, а во-вторых, если верить маме, он хотя бы выслушал нас. Конечно, виделся я с ним в последний раз, когда день рождения мой отмечали, и много что с тех пор могло поменяться, но сейчас последняя надежда была на него.
К счастью, и за вторые стены нас пропустили: потрепанная форма Заша, по всей видимости, вызывала доверие. Впрочем, с воротами мастерской удача нас покинула. Даже несмотря на уверения, что Григи знает меня лично, сторож дал нам от ворот поворот. Пришлось идти в кабак и брать одну кровать на двоих: на большее у Заша денег не хватило. Но мне всё равно спать не хотелось, то ли от чувства собственного бессилия (ведь сейчас я действительно не мог ничего сделать, без риска попасть за решётку), то ли от страха, что приснится семья.
В общем зале было тепло от камина. Я сидел, вдыхая табачный дым, и слушал пьяные разговоры. Мысли о семье лезли в голову сами по себе: я вспоминал маму и понимал, что больше не услышать мне её причитания, не увидеть улыбку Норы, не загнать мелких в школу. Перед глазами постоянно всплывал наш последний вечер: вот я стою, читаю стих ко дню святого Нюхи, а семья за столом хлопает. Наконец, воспоминания померкли, и я заметил чей-то плащ и услышал странный и необычный говор его обладателя:
Как дьявол Молот был не в духе
И посягнул на род людской.
Но отлизал он… Нюхе!
Обижен…
– Заткнись, блаженный! – раздался пьяный вопль откуда-то из глубины зала, и тогда говоривший, процедив