Дочки подросли, и больше они тут не появлялись, а зря, дом-то их принял, и тогда, ночью, кто помог спасти ребенка?
Что эта Ольга за человек, такой бардак там оставила, – я потом заходил раз, честно скажу, книжку ту прихватил. Так не приведи бог: у меня поросята померли, один за другим, а в деревне кто не знает: домовой обладает властью над здоровьем и жизнью домашних животных, особенно, новорожденных. Потом гляжу, яблоня засохла, кошка пропала, мух налетело, да что там, у меня двери на ночь на засове, – утром встаю управляться, – двери настежь и стоит облако мошкары. Водкой спасался, – а книжку сжег.
Вот и поверишь тут в темную сторону этого дела.
А дом стоит – двери нараспашку. А допустим, дом купит кто, как его примет этот лешак?
Я по ночам и смотреть в ту сторону остерегаюсь. Придет ко мне, не дай бог. Пацан вон Циркиных полез к ним за яблоками, яблоки летом пропадают: ногу сломал, а из-за чего? Раньше лазил – не ломал. Не обошлось без нечистой силы. То-то же.
Вышло так, что Василий Егорыч рассказ свой прервал на полуслове. Давно уже смеркалось. Наговорился он, вот и прервал.
Возникла продолжительная пауза, – у меня не было слов, чтобы как-то разрядить обстановку. Мы заслушали оркестр лягушек, вдали на реке, соло нескольких собачьих конкурсантов из соседних домов. Глянули на Луну, будто она обещала скатиться к нам на лавку. Но в избу мой собеседник не уходил, – сидел так, обреченно, вроде приуныл даже, на меня внимания не обращал.
Быстрехонько вернуться к дому моего тестя, где я остановился, – это меня стало заботить больше, наверняка там уже все улеглись, звонить они не любят, в чужом доме по темным комнатам пробираться будет непросто.
Путь мне предстоял как раз мимо брошенного дома Ольги, а иначе крюк большой обходить.
Иду, отвернулся. Но глаза сами знают где им сейчас надобно быть. Как ни успокаивал я себя, – коленки тряслись, чего там говорить, – дом мрачный, и будто обиженный на свою судьбу, – нет, не уснул он во мраке своего забвения, и наверняка, кто в него, кроме Ольги, посмеет войти, попадет под взгляд хищных глаз, отведает на своей шкуре почем магия сегодня.
Из разговора я вспомнил отдельные отрывки из рассказа. Егорыч, как тот собирался к Ольге "женихаться", да увидел ночью бабку покойницу во дворе, струхнул, ясное дело.
А ночью, говорит, проснулся – Ольга сидит над ним. Он в окно, все лицо было в порезах. Конечно, я допускал, что по-пьяни это снимать случилось, но может и правда где-то гуляла неподалеку. Уже не знал я, где фантазия, где реальность.
И еще мне привелось из разговора, что Ольга, в быту аккуратная женщина, оставила дом в полном беспорядке, покинула его в такой спешке, будто что-то ей угрожало. Побросала много своей одежды, посуды, оставила разбросанными хорошие детские вещи и книги. Василий Егорыч говорит, что иконы забрать