Не человек то был. Кора знала, он предвестник, после него жди гостя. Было не страшно. Позора хлебнула, зря что ли?
Ведала: в тумане нынешней осени, когда лиственницы сбросят хвою, гость даст о себе знать.
Однажды ночью начался пошепт, – Кора после бани, в рубахе широкой, белой, с розовыми коленями, только перед зеркалом волосы расчесала, как услышала тихий странный голос.
– Егор, ты?
Кора назвала имя мужа. Надрывный голос был таким, будто человек помирает или в хворобе давно осел.
– Шчо-то мне блазнит!
Кора чувствовала, что гость не покажет свою физическую сущность, свою личину, его присутствие будет обозначать лишь размытая тень на стене, но не знала она, как с ним разговаривать. Звала. Спрашивала. Тень не вышла из того угла, где скрылась.
Шорохи раздались на улице, хотя собака вроде бы не лаяла. Кора выбралась, прилипла к двери и наблюдала. Нет, она не дыгала, она чувствовала, творится что-то, да невидимое оно. Тут попалась на глаза кепка, так и есть, косой Касьян. Пошла, пошла, пошла, и наткнулась на то, что глазами лучше не видеть. От Касьяна оставались куски одежды, пропитанные кровью. Бес дал о себе знать.
И вот пришла другая ночь, а там и еще одна за ней, – шепоты посещали дом Коры, залетали с ветерком, утихали, возобновлялись и вновь прокрадывались через щели, дабы с тихим свистом улететь незнамо куда; другие шепоты влетали в открытую дверь, задерживались, причудливо переплетаясь, как плющ, и шурша по стенам. Казалось, каждый шорох приносил натужное дыхание тайги, пробуждаясь в пустоте ночи эхом давних зловещих легенд.
Кора научилась распознавать неясные, причудливые звуки, они будто рассказывали ее историю, отчего то усиливались при содрогании сосновых и еловых ветвей, переходили в зловещую симфонию шепота.
Кора догадалась, что открыла крышку в бездонную яму. Призраки к ней прорвались звуками многих неуспокоившихся душ, но ждала она только один шепот, отличила бы, появись он, да не появлялся же. Из тысяч звуков тайги отличила бы, даже после кружки настойки крепкой, продирающей нутро до низа живота.
Он прозвучал для нее. Кора услышала его, когда принимала от коровы теленка. Он оказался шелестом соломы, мягким и ненавязчивым. Пробежал и юркнул под подол широкой юбки. Повторился за скрипами ржавых петель и крючков на калитках, дверках хозяйского двора.
Ох и напугала же тогда коровенка Марта свою хозяйку. Корова суетилась, стала пугливой, будто приближается злой дух какой.
– Марта! Марта! – Кора всем своим видом показывала, что будет рядом со своей коровушкой, как бросить любимицу в такой час. У коровы опустились бока, приподнялся хвост, потекли слизистые выделения, глаза сделались такими просящими помощи, что Кора уложила коровушку на живот… – и