Глубоко внутри затухала первобытная ярость. Благородное, возвышенное – сгорело дотла, поглотило адское пламя истинного гнева.
Я хотел убить всех присутствующих, но понимал, что это того не стоило. Сама судьба стояла на моей стороне. Не каждому было дано избежать смерти дважды за ночь. В голове заиграла знакомая музыка.
Я посмотрел на костяшки рук. Окровавленные кулаки оказались стёрты, но боль не прожигала разум, а наоборот приносила облегчение.
Полиция постепенно ушла и забрала с собой тела.
«Горничная придёт только завтра…» – пришлось укладываться спать с запахом крови у носа.
Я лег в постель и тихо, совсем незаметно пролил слезу безысходности. С самого рождения я шёл до конца. Таков был долг настоящего мужчины. Но что-то внутри не давало успокоиться. Я почувствовал себя преданным, брошенным и не мог больше терпеть. Но спустя несколько минут шум листвы убаюкал истерзанную душу.
«Ты забыла свой медальон, глупышка…» – и я всё же уснул, не замечая, как сильно болят окровавленные руки.
Глава 3
Смерть беззащитных и невинных всегда вызывала внутри тотальное негодование и отвращение. Я – воин до глубины души, никогда не мог смириться с несправедливостью, что забирала жизни у слабых и незащищённых. Каждый раз, когда приходилось сталкиваться с подобным, сердце сжималось от гнева и боли. Я чувствовал, что медленно сгниваю заживо, когда невинная или беззащитная душа покидала наш мир.
Да… Я был убийцей. Массовым убийцей, но смерть на поле боя, в честном противостоянии, где каждый был защищен бронёй и оружием и принимал правила конфликта, казалась священной. В акте войны я видел проявление высшей воли, что решала, кто достоин жить, а кто должен уступить место другим.
Я проснулся от дразнящих солнечных лучей, что пробивались сквозь шторы спальни, и открыл глаза. Утренний свет играл на закопченных обоях, отбрасывал причудливые тени, что были похожи на призраков минувшей ночи. Тело казалось чужим и каждое движение отдавалось болью.
В дверь негромко постучали. Я вздрогнул. На порог вошла горничная Грета.
Испуганный взгляд устремился к большим бурым пятнам. Неожиданно обычно румяное лицо Греты стало бледным. Она ахнула, не желала верить глазам. Невинная молодая девушка сжимала в руках скомканную тряпку, как оберег от злых сил и неожиданно заговорила со мной вместо того, чтобы убежать.
– Господин, – женственный голос дрожал, как ветка на ветру. – Ч-что тут произошло…
Вдруг воспоминания разрушающей мощью обрушились на голову. Вспышки страшной ночи высеклись в разуме, как всполохи молний. Засохшие потеки крови – зловещие росчерки кровавым пером; прелестное тело девушки, восставшее из пепла, чтобы вновь пасть от пули. Остекленевшие мёртвые глаза, устремленные в никуда.