– Может, ты и не причём, но это из-за твоего папаши мы выкарабкивались из той дыры, в которой он нас чуть не закопал, – выпалила она, в глазах ее горели слезы, смешанные с ненавистью и безысходностью.
– Если бы твой отец не собирался предать своего друга, мой и мысли бы не допустил пойти против него, – ответил я твердо. – Давай не будем перекладывать вину с больной головы на здоровую. Ты понимаешь, что я не намерен продолжать этот бессмысленный диалог.
Я не стал с ней спорить, так как понял, что её не переубедить. Она останется озлобленной на меня и возможно никогда не поймет, что вся эта история происходила между нашими отцами, и только им стоит во всём этом разобраться.
Грейс и Софи ушли, осознав, что я не собирался с ними конфликтовать и портить себе этим репутацию в академии. Здесь остались только я и Дарси. Я заметил, что она успела разложить все свои вещи по полочкам, пока мы с этой бесящейся «амёбой» выясняли отношения. У неё было много книг. Раньше Дарси часто любила читать, погружалась в истории персонажей, чтобы затмить свою боль.
Она присела на кровать рядом с комплектом белоснежного постельного белья, украшенного утончённым рисунком цветов, и тихо произнесла, так тихо, что я еле услышал:
– Я не заслуживаю тебя, а ты заслуживаешь целый мир.
Её слова пронзили меня острой болью, заставив задуматься. В комнате повисло неловкое молчание. Я переваривал её слова, пытаясь найти ответ. Воспоминания о недавнем конфликте всплыли в сознании, нагнетая атмосферу.
– Это всё, что ты можешь сказать после того, как эта рыжая «грымза» обвинила меня в проблемах наших отцов и вывела на свет свои собственные неудачи? – громко и с натянутой ухмылкой произнёс я, не сумев скрыть горечь.
Дарси вздрогнула, и я сразу понял, что сказал лишнее. От её лица словно стекала тень разочарования, но в её взгляде не было упрёка, только грусть.
Я глубоко вздохнул, задумываясь о том, что слова иногда куда больнее ударов. Стараясь сгладить неловкость, я тихо, с тем же спокойствием, как и она, произнёс:
– Ты и есть целый мир. – Я посмотрел на неё с нежностью. – И я хочу быть частью этого мира, каким бы несовершенным он ни был.
Дарси подняла глаза, её взгляд стал мягче, и в нём появилась искра понимания. Временное молчание, которое заполнило комнату, казалось, скрепило наш союз неким невидимым, но неразрывным узлом.
Я сел рядом с Дарси, и в голове всплыли воспоминания о тех словах любви, которые я сказал ей чуть больше года назад. Но всё, что она тогда ответила, было: «Пожалуйста, не говори мне больше об этом. После смерти мамы я не могу принимать слова о любви от других людей, поэтому прошу, не делай мне больно».
С того момента я больше никогда не говорил ей о своих чувствах вслух. Я лишь пытался выражать их через свои поступки, надеясь, что она прочтёт между строк.
Дарси потеряла маму, когда ей было всего пять лет. На моей памяти эта