– А почему ты хочешь поступить на флогистику?
– Потому же, что и все, – девушка оглядывается, и ее глаза зажигаются огнем. – Потому что это магия!
Они сидели в розовой гостиной. Маме не нравилась эта комната, но еще больше она не нравилась отцу, поэтому он никогда туда не заходил. На резном столике красного дерева в лучших традициях рисовых стран вился дракон, чуть позвякивал тонкий фарфор от каждого качка ногой – это Ромаша не могла усидеть на месте. В центре лежала газета, а на ней, разбрасывая искры и тонкие линии невероятно-красивого узора – большой драгоценный камень.
– Смотри, – прошептала мама. – Это называется хаотические излучение флогистона.
Она взяла серебряную ложечку и подбросила прямо над камнем. Та задрожала в неровных волнах, но не упала. Воздух, словно чай, в который бросили кубик сахара, кругами разошелся вокруг нее, а вместе с ним начали двигаться линии, складываясь в новый узор.
– Флого-камень, – мама протянула руку и подняла самоцвет. Ложечка тут же упала. – Именно он источник этого излучения.
– А откуда это излучение? Почему оно… Такое? – Ромаша запнулась, не в силах выразить своего восхищения и любопытства. У отца были флого-приемники, но девочка никогда раньше не задумывалась о том, почему они работают.
– У ученых много предположений, – мама улыбнулась, от чего ее лицо словно засветилось предвкушением и задором. – Но я думаю, это магия.
Они не уходят далеко от дверей аудитории, просто прячутся за одной из декоративных колонн. Свет резными ромбами ложится на истертый паркет. В светлом, будто прозрачном воздухе, кружатся пылинки. Где-то за спиной еще осталась уйма людей, но Ромаша сейчас думает только о том, что сказала ее новая знакомая.
– Ты так не считаешь?
Розмарин облокачивается на колонну, аккуратно заправляет золотистую прядь за ухо и тут же снова опускает ее на плечо, но Ромаша успевает разглядеть череду темных капелек-сережек, от мочки к самому хрящу: словно сушеные горошинки перца. Может она ошиблась по поводу родителей Розмарин?
– Моя мама так считала, – признается Ромаша, опуская глаза, но больше ничего выдавить не может – горло будто сдавливают тиски.
Боль, неожиданная и резкая, сечет по сердцу. Сколько уже Ромаша не говорила вслух о маме? Ромаша делает глубокий вздох и опускает глаза, стараясь изо всех сил не дать горячим слезам пролиться. Ладонь Розмарин кажется рыбкой в солнечном воздухе, вспыхивают на солнце камни в защитных перстнях. Ромаша сама не понимает как, но ее пальцы оказываются в руках новой знакомой.
– Терять близких больно, – тихо говорит девушка.
– Ужасно, – Ромаша с трудом выдавливает единственное слово.
Сейчас ей больше всего хочется сбежать из этого места, где так много людей, сжаться в комок в темном углу своего платяного шкафа и плакать, плакать, плакать, пока слез не останется. А потом выбраться через заднюю калитку и засесть в ближайшей дешевой