Видимо, пребывание в морской пучине сдвинуло некие потаенные механизмы в моей голове. Оказавшись выброшенным из прежнего бытия, я постепенно смирился, перестал неустанно задавать вопросы и пытаться узнать о событиях, происходящих в мире.
Думаю, я вправе был повторить вопрос поэта: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»
И вряд ли бы удивился, узнав, что оказался в другой эпохе.
В другой реальности…
Однако к началу осени я не выдержал. Когда отец Дорофей в очередной раз наведался к нам с мешком монастырских даров – книг для Амвросия, сухарей, свечей, ладана для кадила – я попросил позволения отправиться в монастырь: пусть на время, пусть на какую-нибудь черную работу!
Я боялся обидеть Амвросия своей просьбой, но остаться наедине с отцом Дорофеем все никак не удавалось. Когда же он собрался в обратный путь, я выпалил свою просьбу, боясь взглянуть на обоих монахов.
Наступила пауза. Затем спокойный голос отца Дорофея произнес:
– Много ли тебе необходимо времени на сборы? Собирайся, я подожду.
Я кивнул и помчался в пещеру. Собирая вещи, которыми удалось обзавестись, я страшился, что вот-вот войдет Амвросий и мне придется объяснять свое решение.
Но Амвросий спокойно дожидался меня, стоя рядом с отцом Дорофеем. Не знаю, говорили ли они о чем-нибудь между собой, но никаких объяснений не потребовалось. Амвросий перекрестил меня и попрощался, троекратно прикоснувшись ко мне щеками по христианскому обычаю…
Ветер шумел, а мелкие камешки, отпрыгивая от наших ног, катились по горной тропинке. Этой дороги в монастырь я не знал, а потому старался запомнить наиболее приметные ориентиры, но вскоре, занятый своими мыслями, упустил из виду череду многочисленных поворотов.
Молчание отца Дорофея удивляло меня.
Я полагал, что он начнет расспрашивать, захочет поподробнее узнать о мотиве моего внезапного решения отправиться в монастырь, поинтересуется, какую работу мне хотелось бы исполнять? Но монах неторопливо двигался впереди меня, лишь жестами предупреждая о крутых или узких местах пути. Спустя некоторое время, видимо, расслышав мое учащенное дыхание, он остановился на короткий отдых. Взглянув на монаха, я увидел, что пальцы его медленно перебирают янтарные четки, а губы шевелятся в беззвучной молитве. Я решил не отвлекать моего спутника, и через некоторое время мы двинулись дальше.
За очередным поворотом перед нами неожиданно возникли величественные монастырские строения. Словно обозначая и утверждая здесь свое присутствие, раздались мерные удары колокола, призывавшие братию к молитве.
Мы спустились с горы.
Подойдя к монастырским воротам, отец Дорофей со словами «Господи Иисусе