– Очень философский анекдот, – скромно заметила незамужняя тетя Женя.
– Или вот еще, – продолжал Дядя Боря. – Приходит как-то раз больной на прием к доктору. «Доктор, у меня, извините, в заднем проходе резкая боль…»
Но тут по телевизору началось выступление президента и все уставились на экран.
Фанфары отгремели побудку, памятную еще по передаче «Служу Советскому Союзу», а затем седой и тучный человек в кресле среди роскошного кабинета с трудом начал читать невидимый текст:
«Дорогие друзья! Пройдет несколько минут и бой кремлевских курантов возвестит нам, что тысяча девятьсот девяносто шестой год завершился. Он был полон волнений и надежд. Он принес нам и радости и огорчения. Он был нелегким, но очень важным для нас, для России. Я благодарен вам за то, что вы поверили мне и поддержали на президентских выборах. Я благодарен вам за то, что своим личным участием вы помогли мне победить недуг…»
Дядя Боря рыдал.
Под бой курантов все встали из-за стола и чокнулись бокалами с шампанским. Я, как обычно, успел загадать желание – естественно, о Наине.
Высидев из приличия еще минут пятнадцать, мы с ней засобирались – моя обычная компания, встречавшая новый год у Сережи, ждала нас.
Пока Наина мешкала в ванной, дядя Боря наклонился ко мне в прихожей и, дыша перегаром, тихо изрек:
– Понимаешь, брат, есть два типа женщин: жены и любовницы. У твоей мадам длинные ноги и шикарная… задница, с ней, наверно, очень приятно кувыркаться в постели, но запомни, что сказал тебе старый пьяный дядя Боря: она принадлежит ко второму типу. Понимаешь меня? Ко второму…
Метро, работающее в праздничную ночь на час дольше, вынесло нас в район Савеловского вокзала, и уже через полчаса я бренчал на Сережиной электрогитаре и распевал под три блатных аккорда свое новое творение, «Персиковый шансон»:
Мадонна днем, ты ночью Афродита,
И знают все салоны красоты
Жену простого русского бандита,
С которой был когда-то я на «ты».
Когда-то с ней в разгаре перестройки
Учились мы в одиннадцатом «а»,
Я на четверки, а она на тройки,
Их подтянуть она пришла сама.
С тех пор мы часто так вот с ней тянули.
Она была как спелый нежный плод.
Но наконец, дни счастия минули
И я пошел служить в Балтийский флот.
Она писала мне туда два раза.
Потом приятель накатал письмо,
Мол, вышла замуж, кинула, зараза,
Чтоб позабыл я навсегда ее.
(«Письмо» и «ее» были «зарифмованы» специально, так сказать, для аутентичности.)
И вот однажды я бродил по свалке,
И вдруг увидел глянцевый журнал,
А там – она, в костюме, блин, русалки!
Я по костюму, блин, ее узнал.
Она теперь любовница бандита,
А может быть, ментовская