– И это все? – спросил Джем. – Это вся правда?
Он сидел за столом, подогнув под себя одну ногу, и казался очень юным. Когда Уилл зашел к нему в комнату и без предисловий объявил, что больше не может притворяться и должен сейчас же сделать признание, Джем играл на скрипке.
Мелодия Баха прервалась, и Джем прислонил скрипку к стулу, где она теперь и стояла. Уилл вышагивал по комнате и на ходу говорил, говорил, говорил, пока не кончились слова, а Джем все это время не сводил с него тревожного взгляда своих серебристых глаз.
– Это вся правда, – наконец сказал Уилл. – И я пойму, если теперь ты меня возненавидишь. Я не смогу винить тебя.
Последовала долгая пауза. Джем внимательно смотрел на друга, и в глазах его полыхало серебристое пламя.
– Я никогда не возненавижу тебя, Уильям.
В животе Уилла похолодело, когда он мысленно увидел перед собой другое лицо, ощутил на себе взгляд серьезных голубовато-серых глаз. «Я пыталась ненавидеть тебя, Уилл, – призналась она, – но у меня ничего не выходит». И сейчас Уилл с болью осознал, что сказал Джему не «всю правду». Было еще кое-что. Была его любовь к Тесс. Но эту ношу он должен нести сам, нельзя перекладывать ее на плечи друга. Ради счастья Джема это нужно было сохранить в тайне.
– Я заслуживаю ненависти, – дрогнувшим голосом произнес Уилл. – Я подверг тебя опасности. Я верил, что на мне лежит проклятие и что всякий, кто полюбит меня, умрет. И все же я подпустил тебя слишком близко и не противился, когда ты стал мне как брат. Я рисковал твоей жизнью…
– Но опасности не было.
– Но я ведь верил, что она была! Джеймс, если бы я приставил револьвер к твоей голове и спустил курок, разве имело бы хоть какое-то значение то, что я не знал, что в барабане нет патронов?
Джем округлил глаза и рассмеялся.
– Думаешь, я не знал, что у тебя есть тайна? – спросил он. – Думаешь, я стал твоим другом, не обращая внимания ни на что вокруг? Я не знал, что так тяготит тебя, но не сомневался, что у тебя на плечах тяжкая ноша. – Поднявшись на ноги, он добавил: – Я видел, что ты считаешь себя опасным для всех окружающих и полагаешь, будто нечто внутри тебя может навредить мне. Я хотел показать тебе, что это не так, что любовь не бывает такой хрупкой. Разве у меня не получилось?
Уилл беспомощно пожал плечами. Ему хотелось, чтобы Джем рассердился на него, ведь так все было бы проще. Всякий раз, сталкиваясь с безграничной добротой Джема, он чувствовал себя совершенно ничтожным. Он вспомнил Сатану Мильтона: «…и посрамленный Дьявол / Почувствовал могущество добра»[8].
– Ты спас мне жизнь, – сказал Уилл.
На лице Джема появилась сияющая улыбка.
– О большем я и не мечтал.
– Уилл?
Тихий оклик вернул юношу к реальности. Тесс, сидевшая напротив Уилла в экипаже, смотрела на него глазами цвета дождя.
– О чем ты задумался? – спросила