– Не надо также кричать о том, что у нас на борту эмпат. Если, конечно, он тебе друг. Представляешь, как на него станут смотреть?
Монокль говорил тихо и очень жестко:
– Никто не любит людей, копающихся в чужих мыслях.
Я вскинул голову, встретил его взгляд и стушевался, замялся. Чуть было не извинился перед ним за то, что я есть тот, кто есть.
– Хорошо, капитан, полагаюсь на ваш опыт, – сказал Фарри. Улыбнулся. – Спасибо за совет.
Капитан моргнул устало и немного удивленно:
– Я оставлю тут Жерара, за меня. Если что – я в рубке, – он быстро пошел в обратную сторону. Мы миновали солдат, от одного пахло кровью, и только сейчас я увидел потемневшую повязку на левом плече. Раненый воин проводил нас цепким взглядом, что-то сказал напарнику, когда мы вышли на лестницу, и тот гулко хохотнул.
– Подожди, – остановился Фарри. Вернулся назад.
– Дурацкий день, – сказал он солдатам. – Отвратительный. Я бы хотел услышать какую-нибудь смешную шутку сейчас. Она бы очень мне помогла. Поделитесь.
– Чта-та я невсеку, малышок, можа тебе и нельзя такое слушать. Можа ранеханька, а? – сказал раненый.
– Забавный говор. Мне уже становится легче. Скажи еще чего-нибудь.
– Ты чта-та морозеешь, малышок… Папанька тебя тут поставил? Так кликани ево, тагдыщ. Я ему болтану за воспитаньице.
– Я и без папы разберусь.
– Чта?
Я прикрыл глаза. Раны солдата были как на ладони: боль, страх, зависть, потеря. Боль… Боль – это хорошо. Я подумал про то, каким же слабаком оказался, как говорил со мною Буран, как смотрел ан Найт. Добавил к этому слова Фарри о моей вони. Вспомнил бой. Собрал чувства в кулак и ударил.
Солдат охнул. Упал на колени. Его друг шагнул к нему на помощь.
– Назад, – приказал Фарри. Мужчина замер и за оружие не схватился. Отступил. Фарри присел напротив раненного. У того из разинутого от боли рта вместе с сипением вырвалась струйка слюны, смешалась с дорожками слез. Взгляд остекленел. Солдат болтался посреди океана собственной боли. Как физической, так и душевной.
– Мне стоило бы посмеяться над этим, да? – сказал Фарри.
Проклятье, я, получается, издевался над раненым? Может, сегодня он спас кому-то жизнь. Может, был героем там, на льду, и сейчас такими шутками просто выплескивал духовный ужас.
– Ты бы посмеялся?
– Что с ним… Это… Чего с ним? Эй? – приятель воина беспомощно топтался на месте.
– Да, думаю посмеялся, – Фарри равнодушно смотрел в глаза ошеломленному моей атакой солдату. – Но на этот раз я тебя прощаю. Ты просто не знал, да?
Он выпрямился, кивнул мне:
– Идем, Эд.
Я на прощание буркнул лишь:
– Извините.
За моей спиной захрипел приходящий в себя солдат. Он повалился на бок и тихонько заскулил.
– Спасибо, – сказал мне Фарри, когда мы ушли достаточно далеко. – Я был неправ. И ты тоже. Но ты все сделал правильно.
Бывший дознаватель по прозвищу Три Гвоздя (имени