Стоило немалых трудов (река красноречия едва не иссякла) уговорить Кирену прилететь домой накануне восьмого марта. Мы с ней нейтрально относились к этому празднику и просто наслаждались еще одним выходным днем в обществе друг друга, в то время как стада красноглазых мужей, забивая атмосферу праздничным перегаром, дежурно мечутся в поисках букета залежалых цветов, чтобы исполнить семейные обязательства и погрузиться в пьяную нирвану.
В этот раз все было по-другому: по пути из аэропорта мы молчали. Приехав домой, она, сославшись на дикую усталость, поднялась на второй этаж, приняла душ и легла спать в гостевой комнате. Завтра, восьмого марта, мне предстоял, пожалуй, самый сложный разговор в моей жизни. Разговор, касающийся самой жизни.
Всю ночь я то проваливался в сон, то просыпался, зачастую совершенно не понимая, бодрствую или нет. Если разбудить человека в период крепкой фазы и спросить о чем-то серьезном, то почти наверняка, при ясном, осмысленном взоре, он понесет самую дикую чушь. Кирена, для смеха, изредка подшучивала надо мной подобным образом, засидевшись за полночь за хорошей книжкой.
На следующее утро в окна ворвалась чудесная солнечная погода. Рассветную тишину разрывали радостным щебетанием маленькие птахи, на кромках крыш плакали и с мрачной необратимостью устремлялись вниз коварные сосульки, снег под ногами хрустел глазированной коркой. Зима неохотно, грязными следами чернеющей копоти на угасающих сугробах, покидала город, и уже чувствовалось вишневое дыхание весны. Смена времен года бодрила, созидая новый прилив сил каждому чахлому организму, изнуренному непроницаемой ширмой полярной ночи.
Кирена проснулась поздно: только к полудню я услышал ее шаги в соседней комнате. Мое предложение позавтракать она ожидаемо отклонила, сославшись на необходимость успеть собрать до вечернего самолета вещи. Поужинать перед вылетом, как я и рассчитывал, все же согласилась. На этом строился мой ужасный план.
Весь день я едва сдерживал своё волнение перед неизбежным, маскируя свои истинные чувства печалью от предстоящего бракоразводного процесса. Меня, не познавшего отцовской любви, даже слово «развод» удручало. Женщина, с которой я хотел прожить отмеренное мне время, была спокойна и холодна. Она не принимала теорию, что семья одна, на всю жизнь, и превыше всего. Семейная жизнь как трамплин: вы оба встали на лыжи и вдвоем же несетесь вниз, не останавливаясь и не сворачивая. Именно так я себе представлял нашу с Киреной судьбу. Вместе навсегда. Но любимая когда-то игрушка разонравилась и требовала замены, пока не вышел гарантийный срок.
Прощальный ужин подходил к концу. Мы, как и положено цивилизованным людям, разобрались в нашей ситуации без использования непечатных слов и холодного оружия. В заключение, я предложил выпить по бокалу дорогого шардоне из личных запасов. Я прекрасно знал, что Кирена обожает именно это вино, поэтому она не смогла отказаться. В гостиной звучал любимый