Король, олицетворявший славу и власть, был низкорослым, уставшим седоволосым мужчиной, который большую часть проповеди просидел, прикрыв ладонью лицо. Некоторые присутствовавшие думали, что он смущен преувеличенными выражениями Ашера, столь далекими от реального положения дел в этот день, 19 ноября 1648 г. Потерпев поражение в борьбе со своим парламентом, он был пленником в течение двух с половиной лет. Его неволя была почетной: с ним обращались согласно церемониалу, и у него был малый двор, но суровая реальность скорее завуалированной, нежели скрытой. Он лучше своих придворных знал о грозивших ему опасностях, и, когда прикрывал лицо во время проповеди Ашера, это, возможно, скрывало конфликт чувств, который в тот момент он не мог контролировать. Неведомо для присутствовавших за последние сорок восемь часов он – в одиночку и полностью осознавая происходящее – принял решение, которое подвергало его жизнь неотвратимой опасности.
Ирония судьбы вдохновляла его придворных проповедников в самые критические моменты его правления. Когда он взошел на трон, Джон Донн, настоятель собора Святого Павла, для своей первой проповеди молодому королю выбрал тему мученичества. На его коронации старый епископ Карлайлский построил свою проповедь на тексте «Будь верующим до самой смерти, и я воздам тебе корону жизни». Донн тоже неосознанно стал пророком: «Последнее, что завещал тебе Христос, была Его Кровь… не отказывайся идти к Нему тем же путем, если Его Величие потребует этой жертвы». Эта жертва теперь потребовалась, и король Карл сидел, прикрыв лицо рукой, в то время как Ашер превозносил его славу и желал ему отметить юбилей.
К этому времени он уже привык к несчастьям. За последние годы стал выглядеть старым и напряженным; его щеки обвисли, появились большие мешки под глазами, волосы и борода сильно поседели. Он постепенно лишался всего, что ценил больше всего, и людей, на которых больше всего рассчитывал. В дни своего процветания он свободно перемещался между полудюжиной огромных дворцов, увешанных гобеленами, заставленных шкафчиками с редкостями и украшенных величайшими полотнами Тициана, Мантеньи, Корреджо и Ван Дейка. Теперь его жилищем был частный дом верного ему дворянина сэра Вильяма Хопкинса в небольшом городке Ньюпорте, а его великолепный двор сократился до нескольких маленьких комнат и горстки слуг. Роскошь, которой он когда-то был окружен, исчезла; охота, которая была его главным развлечением, попала под запрет из-за опасения его побега; количество соколов, гончих, лошадей было сокращено до скромных потребностей и регламентированной жизни. У него по-прежнему оставались его собаки – спаниель Шалун и любимая гончая Цыганка. По его словам, гончие любят своих хозяев так же, как и спаниели, «только не так льстят им».
Временами он играл в шары. Карл получал удовольствие от обсуждения серьезных вопросов со своими слугами. Он много читал – Библию, молитвенники, стихи Джорджа