Сквозь гул Аштирра различила отвратительный хруст ломаемых костей, и отчаянный кошачий визг оборвался. Какое-то время в мареве вихря всё ещё мелькали, то скрываясь, то снова всплывая на поверхность, кошачьи лапы, хвост, морда с остекленевшими глазами. Но теперь уже невозможно было сказать, принадлежало ли всё это одному и тому же зверю, – слишком далеко разметало.
Жрица с ужасом отвела взгляд, проглотила подступивший к горлу комок.
Раштау меж тем успел завершить круг и запел воззвание к Владыке Каэмит. Верблюд оцепенел от страха, не решаясь переступить огненную границу. Опомнившись, Аштирра запела вместе с отцом, вспоминая, чему он учил её.
«Всплеск – это время, когда грани мира сходятся воедино. Слои реальности соприкасаются, и наши силы возрастают многократно. В такие мгновения Боги становятся ближе к нам и слышат нас. Никогда не забывай об этом».
Духи пустыни были непредсказуемы и опасны, как и их обезумевший Бог. Сейчас жрецы должны были умиротворить Его.
Аштирра почувствовала, как рука Раштау сжала её ладонь, крепкая, надёжная. Вихри, разрастаясь, приближались к границе. Девушка всеми силами старалась, чтобы её голос не дрожал.
Верблюд вдруг испуганно заревел, заметался в границах круга, грозя зашибить хозяев. Раштау выругался, прерывая воззвание, но Аштирра подхватила песнь, не позволяя ей прерваться. Жрец рассёк ладонью воздух, и верблюд повалился на песок как подкошенный. Девушка не успела посмотреть, что с ним. Хриплый голос Раштау снова переплёлся с её собственным.
Стена песка взвилась в небо почти у самых их ног, обнажая камни, точно сдирала плоть с костей самой Каэмит. Огненная нить, защищавшая их кольцом, казалась такой тонкой и хрупкой – и всё же держалась. Вихри неистово бились о невидимый заслон, грозя сокрушить, похоронить обоих рэмеи в безымянной гробнице. Аштирре казалось, что сквозь завесу песка проступают оскаленные морды чудовищ из свиты Сатеха, но она продолжала повторять слова древнего полузабытого наречия, призывая Владыку пустыни усмирить свой гнев.
И повелитель песков отступил… отвёл свой взор, словно рассекая пространство невидимым клинком.
Вихри унеслись далеко вперёд, унимаясь где-то среди скал, будто и не было их. Некоторое время Раштау вглядывался в горизонт и лишь потом коротко повёл запястьем, размыкая круг. Его лицо оставалось бесстрастным, но Аштирра видела бисеринки пота, выступившие на лбу и висках.
Отец прошёл сотни искажений. Он боялся не за себя – за неё.
Отдышавшись, девушка бросилась к верблюду. Присела рядом, протянула дрожащие руки, гладя сухую золотистую шерсть и бархатистую морду.
– Ты… ты его…
– Лучше так, чем в вихре, – коротко ответил Раштау, скручивая хлыст и цепляя на пояс.
Аштирра смахнула выступившие слёзы. Вспомнила, как восхищённо хлопала в ладоши, когда отец привёл верблюда, как училась ухаживать