Когда человек долго болеет, страдает, мучается сам и мучает других, мы привыкаем к мысли о его неизбежном уходе. И даже облегчённо вздыхаем, когда происходит давно ожидаемое:
– Слава Богу, отмучился!
Но они не успели не то что привыкнуть, – не к чему было привыкать, свёкр был крепким, жизнерадостным мужчиной чуть за 70 лет, – но даже подумать о таком жизненном повороте! Смерть близкого человека застала их врасплох.
Осознавать это было невыносимо тяжело. Тем более, что вскоре где-то на заднем плане сознания стала появляться крайне неприятная мысль: а вдруг я сама также… уйду – внезапно? Как там говорила Женя Комелькова: «А я не верила, что могу умереть…».
***
Николай с удовольствием, не торопясь, протирал машину после мойки. Редкого тёмно-голубого цвета, его Subaru Outback мерцала в полутьме бокса, вся покрытая мелкими капельками воды, упрямо не желавшими скатываться с вощёной поверхности. Хлопотно, конечно, с протиркой после такой обработки, зато его любимица всегда была чистой – грязь не приставала. Только пыль да небольшие потёки после дождя.
Машина была особой любовью Николая. Да, вот так – именно любовью! Конечно, он любовался своей женой Лерой, – яркой, нестандартной, к тому же, без типично женских капризов и закидонов. Души не чаял в их дочке Наташе – лёгкой на характер, смешливой и неразговорчивой одновременно, сияющей глубокими синими глазами. Подросток с уже начинающей формироваться фигурой, Наташа жила в обстановке всеобщей любви – не только со стороны родителей, но и бабушек-дедушек, прочих родственников. И это делало её не маленьким тираном, как часто бывает с современными детьми, а наоборот – центром притяжения большой дружной семьи.
И всё же Subaru занимала особое место в его душе. Можно сказать, была самой пленительной звездой в созвездии Плеяд его жизни. Осознал это Николай совсем недавно, чуть больше месяца назад. После очередного странного разговора с Лерой, опять пытавшейся что-то невнятно объяснить ему про смысл жизни, которая имеет свойство внезапно заканчиваться, Николай неожиданно для себя вдруг молча развернулся и вышел из дома через запасную дверь на большую ухоженную усадьбу.
Пересекая двор по направлению к увитой девичьим виноградом задней калитке, выходящей прямо в березняк (дом был последним в улице), он вдруг с удивлением осознал, что впервые за время их совместной жизни прервал разговор с женой, ничего не объясняя. Просто повернулся и ушёл.
Эта мысль неприятно поразила его. Их семейная жизнь всегда была лёгкой, открытой, без недомолвок и взаимных манипуляций. Если и случались конфликты, – в какой семье их нет, – то крайне редко, быстротечно, по мелочам. По большому счёту за почти двадцать лет их союза они и не ругались