Так вещал перед аудиторией Филимон Фролоф. Да, да, тот самый Филимон Фролоф, автор «Полифонии» и еще двух десятков завиральных, псевдорассудочных романов, чья атмосферная, как любят нынче выражаться всеядные дилетанты, бессюжетность пришлась по вкусу молодой филологической общественности. Его хотели слушать, его приглашали, и он не отказывался. Вот и сейчас он выступал в питерском педагогическом университете перед будущими филологами. Молодые лица, любопытствующие глаза, немало скептических.
– Мольер говорил: «Писательство похоже на проституцию. Сначала ты делаешь это по любви, затем для нескольких близких друзей, а затем за деньги». И с этим трудно не согласиться. К сожалению, сегодня большинство начинающих писателей мечтает миновать любовь и дружбу и сразу заняться проституцией. Давайте все вместе скажем им так: не узнав любви, вы и в проституции не преуспеете. Не мечтайте о завтрашнем дне, живите сегодняшним, где вы можете еще познать завораживающее состояние вдохновения, которое подобно привидениям приходит ночью и уходит на заре. Заодно станете свидетелем чуда, когда рукописное слово, освободившись от звука, обретает плоть и кровь. Именно это время вы будете с грустью вспоминать, когда литературная проституция сделается вашей профессией, и ваше мнение должно будет либо совпадать с официальным, либо ни на что не влиять, а значит, ничего не стоить. Вы уже не сможете сказать: я принял ваши правила, теперь примите мои – это будет не по правилам. Всему свое время, друзья, всему свое время. Всегда помните, что сказал Экклезиаст: «Я понял задачу, которую дал бог решать сынам человека: всё он сделал прекрасным в свой срок». Иными словами, вещи вокруг вас должны занять свои места, а вы – свое место среди вещей. Так что не спешите расставаться с невинностью…
– А если изнасилуют? – раздался голос с места.
– Тогда рожайте, милая девушка, и считайте, что вам повезло! – не растерялся Филимон Фролоф.
После краткого взрыва смеха, он обратился к аудитории:
– На этом вводная часть закончена. Готов ответить на ваши вопросы.
– Вот вы сказали – полушки, обойма. А сами вы кем себя считаете? – прозвучал первый вопрос.
Фролоф:
– Важно не кем я себя считаю, а кем считаете меня вы. Но я отвечу. Я – протестант. Я по мере сил протестую против нынешнего состояния литературы, к чему и вас призываю.
– А откуда у вас такая фамилия? Или это псевдоним?
– Псевдоним. Если вы читали у меня что-нибудь, то заметили, что в текстах я склонен к странностям. Моя