– Ничего, я справилась. И я, конечно, не собираюсь…
В этот момент кто-то ответил на другом конце линии. Мама с облегчением выдохнула.
– Я звоню насчёт Офелии, – сказала она, не обращая внимания на мои протесты. – Приезжайте как можно скорее.
Я поняла, что, должно быть, окончательно сошла с ума, когда спустя несколько часов вылезала из парижского канализационного люка следом за сумасшедшей старухой. А ведь я была полна решимости противостоять маме, непонятно зачем позвонившей родственникам. Однако сейчас я сосредоточенно ставила ноги одну за другой на ступеньки ржавой лестницы, в то время как моя мама, дома, в Берлине, отправляла в школу уведомление о том, что я буду учиться дома до дальнейших распоряжений. Над головой я различила лоскуток тёмного ночного неба и переливающийся тюрбан двоюродной бабушки Бланш.
– Скорее, Офелия. Мы опаздываем, – напомнила она. Даже когда она говорила шёпотом, как сейчас, – видимо, в этой стране лучше не попадаться на глаза посторонним, разгуливая по канализации, – в её голосе всё равно звучала французская певучесть.
– Знаю, – прошептала я в ответ и поправила за спиной объёмистый походный рюкзак. В том, что нам приходилось спешить, конечно же, виновата я, как всегда. Но на этот раз это произошло не только из-за моего проклятия непунктуальности. Ситуация сложилась совершенно абсурдная, и я в замешательстве двигалась ещё медленнее, чем обычно. Кроме того, верхняя ступенька прогнившей лестницы была такой скользкой от осенних листьев, что когда я, наконец, добралась до вершины, то начала безотчётно пошатываться. На мгновение я даже потеряла равновесие и чуть не рухнула обратно в шахту канализации.
Однако рука моего двоюродного деда, который первым из нас троих вскочил на ноги, поймала меня в последний момент и дёрнула назад.
– Оп-ля! – пробормотал Жак.
(Они с Бланш без лишних церемоний просили называть себя дядей и тётей.)
Тем временем тётя Бланш направила фонарик мне прямо в лицо. Щурясь от яркого света, я пыталась понять, где мы оказались. Но разобрать удалось всего лишь очертания какого-то заднего двора.
– Разве ты не упоминала в своей последней рождественской открытке, что достигла больших успехов в скалолазании? – спросила Бланш, которая была старше меня примерно в пять раз, доставала своим тюрбаном до кончика моего носа и безжалостно обогнала меня при подъёме. Какой стыд.
И ведь я никого не обманывала. Мне очень нравилось лазать по стенам со страховкой на скалодроме и смотреть на мир сверху, из-под потолка. Обожаю это ощущение, когда удаётся преодолеть страх и почувствовать себя свободной и неуязвимой, отрешённой от всего. Однако сейчас я прошла вовсе не раунд в скалолазном зале, где нужно всего лишь освоить новый маршрут. Наша прогулка получилась совершенно безумной. У меня даже колени дрожали, хотя я почти не устала.
Скорее всего, у меня был шок или что-то в этом роде.
– Рука болит, да и рюкзак очень тяжёлый, – не слишком удачно попробовала парировать