Вот как. Чутье у нее особенное. Интересно, почему?..
– Особенное?
– Да. Могу подтвердить. Хотите?
– Было бы интересно.
Она вновь погуляла взглядом так, будто бы умеет заглянуть за край Земли.
– Вы сейчас наверняка подумали: а откуда у нее такая угадайка?..
Я рассмеялся:
– Верно! Подумал. Только об этом можно было и чисто логически догадаться, без всякой интуиции. И потом… вы уж извините, но как так выходит: при таком чутье вы не можете заглянуть кому-то в душу?.. Что-то тут не вяжется.
– Так вот это меня и тревожит, – вздохнула она. – Как будто это признак подступающей… ну, старости-не старости… короче говоря, хочется не поддаваться возрасту, понимаете?..
Она говорила с чувством, так убедительно, что я ей поверил. Собственно, она и не врала, это наверняка была ее моральная заноза. Другой вопрос, что за этим таилось еще нечто, и даже не одно. Несколько мотивов. И в этом всем мне предстояло разобраться.
Я ощутил, что ей хочется поделиться чем-то важным. Чем-то таким, чем она, возможно, ни с кем и не делилась. Возможно, во мне она и нашла родственную душу, ощутила ее этой своей интуицией. И, наверное, она очень одинокий человек.
Здесь я вспомнил слова Лены о том, что Лариса Юрьевна не кто иная, как любовница профессора Беззубцева. И если так, то с ним, видать, сердечно не потолкуешь, тот еще кадр… Но нечто интересное о нем она, видать, поведать может.
Правда, сейчас ее разбередило иное. Я чувствовал: она и хочет открыться, и не решается, и поговорить ей настолько не с кем, что сочувственного собеседника она увидела в семнадцатилетнем первокурснике… Да и попросту я ей понравился во всех смыслах.
И в самом деле я ощутил сочувствие. Конечно, Лариса Юрьевна гордится и даже чванится, но это все защитная поза. Думаю, она изо всех сил хочет казаться независимой, надменной и строптивой… и отчаянно хочет какого-то простого, трогательного человеческого слова.
И тут ее вдруг прорвало:
– Знаете, Василий, я ведь совершенно одна. Ни родных, ни близких. Отец погиб в сорок пятом в Венгрии. И где могила его, мы не знаем. Мы с мамой. Он видел меня в последний раз, когда мне два месяца было. Представляете?.. Мобилизовали. Всю войну прошел! Почти всю. И погиб за три месяца до конца. Мама потом, знаете, всю жизнь жила с памятью о нем. Замуж не вышла, хотя и звали. Нет. Мы только вдвоем, и память об отце, и больше никого нам не надо было. Ну а потом, понятно, я стала девушкой. Говорят, симпатичной. Появились ухажеры. И вот…
И вот один сумел завоевать сердце красавицы. Думаю, Лариса из скромности, смешанной с гордостью, употребила слово «симпатичная». На самом деле, надо полагать, она была очень яркая и броская девушка. И кавалеры кружились вокруг нее, как мотыльки вокруг горящей свечки.
Покорить ее сумел молодой морской офицер. Выпускник Ленинградского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола. Только окончил – и приехал в краткосрочный