– А это у вас кооператив? – спросил я.
– Кооператив, – подтвердила она.
– Мария Ивановна, врать нехорошо, – мягко заметил я. – Вы же нас этому сами учили.
Шмыгнув носом, она подняла на меня начавшие увлажняться глаза:
– Честная я, Сережа! И врать не умею, и обсчитывать не умею! Каждый раз недостача, из получки высчитывают! – достав из кармана платочек, промокнула глаза. – Ну и ладно – мне и полтинника за глаза, я старая, мне уже ничего не нужно. На конфеты внучатам есть – и слава богу. Мне человеком остаться важнее – всю жизнь честно жила, честной и помру! Прости меня, дуру старую, – высморкавшись, убрала платочек и мягко улыбнулась. – Ты пирожков хотел? Тебе каких? – встав со стула, засуетилась. – Эти вот с яблоками, эти – с повидлом, эти – с капустой, а тут – с сосисками и картошкой.
– Заверните, пожалуйста, с повидлом и яблоками, – сглотнув ком, попросил я.
– Тебе сколько? – достав из-под лотка упаковочную бумагу, спросила она.
– Все, – выдавил я улыбку. – Домой едем, родных угощу.
– И правильно! – одобрила она. – Пирожки хорошие, даром что кооперативные – знакомая печет, ее племянник меня сюда на работу и взял. Он хороший, я больше все равно никому не нужна оказалась, – завернув пирожки, протянула сверток, но одернула себя. – Давай-ка еще на раз завернем, а то дождь – намокнут.
Рассчитавшись, вернулись в машину.
– Блеск и нищета СССР, б*ядь! – не удержался я. – Одним «мерс», другим – полтинник с барского плеча, за который руки целовать готовы!
– Сережа, ну нельзя! – тихо одернула Виталина доставшего пирожок меня. – Правила такие.
– И правда, – вздохнул я, убрав пирожок на место и отправив сверток на заднее сиденье. – Ну вот в чем она виновата? – пустился в рассуждения. – Всю жизнь генеральной линии партии следовала, при Хрущеве начали культ личности развенчивать, который, на минуточку, сами же придворные мудаки и выстроили, она и прониклась – если из телевизора про страшный ГУЛАГ рассказывают, значит так оно и есть – телек же врать не станет! Прочитала е*учего «Ивана Денисовича», прониклась еще сильнее – ху*ню же печатать тоже не станут! Значит Солж – хороший человек, и на убийство не способен! А тут раз – очередной сеанс переобувания в масштабах страны, а она-то уже не молодая, не поспела за сменой идеологии. Все, получай «Волчий билет». Поехали звонить, совесть буду успокаивать.
Подрулили к телефонной будке, Вилка позвонила «куда следует», «пробила» нужную инфу и продиктовала мне номер директора дома-музея А.П. Чехова.
– Директор, – трубку взяли почти сразу.
Неудивительно – обычно же секретарю звонят, этот номер, так сказать, «для своих».
– Здравствуйте, Александр Дмитриевич. Это Сергей Ткачев беспокоит, мы с вами не знакомы, к сожалению.
– Это как посмотреть, – дружелюбно ответил директор музея. – У меня дома все твои книжки есть – дочка собирает.
– Как-нибудь к вам экскурсионную группу приведу, предупрежу, книжки