Кукурузник, как кузнечик, скакал от одного населённого пункта до другого. Взлёт, полчаса – посадка, взлёт, полчаса – посадка, и так раз десять. Алексеевский завод, Алапаевск, Демидовский… Парни, расположившись поудобней на лавочках вдоль бортов, выставили посуду. Бабка достала на закуску зелёный лук, пироги, яйца. Козу привязали к последней ножке скамьи и полетели. Я был в числе приглашённых. «Так, это что такое?» – из-за занавески, разделяющей кабину пилота и пассажиров, смотрел командир самолёта. «Как что, не видишь? Водку едим», – ответили парни. «Я вижу, что водку! Кто разрешил?! Почему без меня, без командира корабля?! Непорядок!» – «Присаживайтесь, пожалуйста!» – «То-то же!» И, улыбаясь во весь полный больших золотых зубов рот, позвал: «Васька, ставь автопилот, идём водку есть!» У всех пассажиров, кроме бабки – она, конечно, ничего не поняла, – отвисли нижние челюсти. Мы переглянулись. Все знали, что на АН-2 нет автопилота! Васька, механик самолёта, быстро достал и размотал тонкий металлический трос с раздвоенными петлями на концах и одел их на концы штурвала: «Порядок, командир!» – «Высоту держит хорошо, – пояснил командир, – при подлёте у дома сориентируемся, если и снесёт на пятьдесят-сто километров влево-вправо, ерунда. В небе гаишников нет, ха-ха-ха». Челюсти поднялись. И мы опять полетели…
При посадке на конечном пункте в Ивделе сломали клюку – кронштейн крепления заднего колеса. «Ерунда, – сказал командир, – у нас есть старый списанный „Антошка“, мы с него снимем – на свой поставим…» Я не знаю, как парни и бабушка. Я был трезвый, почти. В аэропорту Ивделя парней действительно ждал вертолёт. Лётчик ругался, почему опоздали на полчаса. «Грозу обходили», – спокойно ответил командир «Антона». Вертолётчик недоумённо посмотрел в свои полётные карты… А мне предстоял полуторачасовой путь на «курганчике» до посёлка и леспромхоза Полуночное.
Через год мне довелось снова побывать в этих краях. И самолёт, и лётчик были другими. На обратном пути в Алапаевске, на грунтовом аэродроме, мы непредвиденно задержались. К самолёту подали трап – железную лестницу с поручнями на небольших колёсиках – и попросили выйти не спеша: «Вас будут снимать в кино!» Выходить и заходить пришлось раз шесть. «Кольцово закрыто по метео, торопиться вам некуда, так что давайте, приобщайтесь к лучшему из искусств – кино!» – кричала нам женщина в мегафон. Кинорежиссёр – в белой куртке, чёрных кожаных джинсах,