Я знал, что Золя относится к числу иностранных авторов, не жалуемых советской властью, но роман как-то оставался в библиотеках образцом критики капиталистического строя и жалкой судьбы простых людей, не способных сопротивляться центральной власти.
Мой вопрос не то чтобы поставил ее в тупик, но привел в некоторое замешательство.
– Вы что, – шепотом сказала она, – это же буржуазная литература и такой книги, по-моему, в библиотеке нет, мы недавно сжигали всю буржуазную литературу и мне кажется, что книги Золя сгорели вместе с ними. Разве можно вам, комсомольцу, интересоваться загнивающим западом?
– Мне можно, – весело сказал я, – я начал учить французский язык и мне нужно погружение во французскую действительность.
– Ну, что вы, – засмеялась девушка, – действительность времен господина Золя и сегодняшний день Франции – это совершенно разные картины.
– А вы откуда все это знаете? – с таким же шутливым настроем спросил я.
– А вот знаю, – засмеялась девушка, – давайте заполним ваш читательский билет. В каком санатории вы отдыхаете?
Я ответил и мой ответ словно ледяной водой окатил девушку. Тут, понимаешь ли, какое дело. Мы все в разведшколе секретились и были как бы людьми непричастными ко всему, а вот на отдых нам выдавали путевки в санатории НКВД. Это есть бюрократический перекос. Вот и приезжает в санаторий гражданин с гражданским паспортом, а у него путевка сотрудника, к которому должен быть почет и уважение.
– Что-то не так? – спросил я, прекрасно понимая причину вдруг возникшего холода.
– Нет-нет, что вы, – поспешно сказала девушка, – все в порядке, давайте ваше удостоверение, просто к нам сотрудники НКВД приходят только тогда, когда нужно проводить сортировку книг и уничтожать политически вредных авторов, развращающих молодых строителей социализма.
Я подал ей свой паспорт, такую маленькую серенькую книжечку с малюсенькой фотографией в нижнем левом углу. Там все чин по чину, московская прописка, детей нет и холост.
– А как же вы отдыхаете в санатории НКВД? – с интересом спросила девушка.
– Есть у меня брат двоюродный, – сходу стал сочинять я, – он работает в хозяйственном управлении НКВД и вместо санатория решил поехать на путину на Дальний Восток, а путевку отдал мне, чтобы не пропадала, благо и фамилии у нас одинаковые и имена, и отчества. Он, как и я, Головачев Василий Василевич. Только постарше.
Я чувствовал, что холод начал таять, но сказав А, нужно говорить и Б. Сейчас обязательно последует вопрос, а с какого ляду я изучаю французский язык и где? Если что, буду говорить, что студент факультета иностранных языков в МГУ. Но такой вопрос не последовал, он как бы сам стал подразумевающимся ответом на него.
И тут Василь Василич остановился, вероятно, что-то вспоминая. И я не тревожил его, мало ли что, потихоньку задремав после сытного ужина.
Первая командировка. Грехи Содомские
– Что там в Содоме? – спросил