Поэтому ничего она своему законному не сказала, а отца простила.
То, кем является её папа, она прекрасно поняла ещё в 20 лет. Тогда Линда как студентка журфака проходила практику на местной радиостанции.
Как-то её вызвал в свой кабинет куратор по фамилии Манин. Был это нездоровой полноты мужчина лет 50-ти.
– Скажи, Лида, твоя фамилия Герасимова?
– Да-а…
– А отчество – Евгеньевна?
– Ага.
– А теперь взгляни-ка сюда, Лида Герасимова.
И Манин протянул девушке цветную фотографию с запечатлённым на ней в полный рост на фоне какого-то поля немолодым мужиком – невысоким, худощавым, светловолосым. Это, без сомнений, был её отец.
Ни разу не видела она родителя номер два, как сейчас говорят, вживую. Но многократно вглядывалась в это лицо на снимках, многократно!
– Узнала! – обрадовался Манин. – Жека – мой друг с армии. Щас он здесь, в Ставрополе, повышает квалификацию. Могу вас свести. Ты, кстати, очень на него похожа, на Женьку…
Встретились они на дне рождения младшей папиковой сестры Таисии, отмечавшей 40-летие.
Увидев юную красавицу Линду, тётка позеленела от зависти. Понятно, почему: была Тайка страшненькой, носатой, хотя очень ухоженной и стройной.
К празднованию юбилея она тщательно отбелила волосы, сделала стильную причёску. На домашний банкет нацепила маленькое чёрное платье, золотишко, встала на шпильки.
А тут заявляется блестящая юница – природная блондинка в красном облегающем платье и затмевает виновницу торжества…
Отец глядел на свою роскошную Лиду во все глаза, а когда все приличия были соблюдены, увёл её на прогулку.
Стоял тёплый октябрь. Они присели в беседке. Евгений Савельевич вытащил сигареты, закурил.
– Можно и мне… – проронила Линда.
– Не знал, что ты куришь, – неприятно поразился папик. – Может, не надо? Тебе рожать ещё…
Всё очарование вечера мгновенно испарилось. Ну и на кой ей такой папаша – банальный, плохо образованный (трудился в своём селе котельщиком), сидящий под каблуком у второй супруги?
– Ты так логичен, папа! Ну конечно, у курящих родителей дети ведь априори не курят!
Отец вдруг порывисто обнял её:
– Снежинка ты моя, красавица! Загнобили, небось, тебя стервы эти, Златка да Лидия как там её. Вот и дымишь, как мужик…
Линда молча достала из сумочки собственные сигареты, демонстративно засмолила. Так они и курили вдвоём, не произнося ни слова. Это был чужой ей человек,и говорить им было не о чем. Так же молча вернулись в Таискину квартиру, где девушка напилась в хлам с двоюродными братьями.
Больше ни с отцом, ни с Тайкой, ни с родственниками этой ветви Линда не виделась.
Но,