От отца нестерпимо несло алкоголем, немытым телом, нестиранной одеждой и ещё какой-то дрянью.
Леденящая тоска сковала всего Антона. Будто кто-то жестокий тянул его в преисподнюю…
Он помнил, что такая чёрная меланхолия его всегда была предвестницей нехороших событий.
"Господи, что ж я невезучий такой?! Мать глупая, бабка и братья злые. Ну а этот… Этот – вообще животное…"
Надо было срочно отсюда бежать, спасаться, но Алесь по приказу Петра уже разливал беленькую в противные гранёные стаканы.
Антон, увидев, что отец захрапел, уронив голову на деревянный, ничем не покрытый стол, выплеснул пойло в траву.
"Пойдём ко мне, парень", – произнёс, поднимаясь, сердобольный Алесь, и Антон за ним покорно поплёлся, бросив, впрочем, взгляд на родителя.
– Может, его тоже… с собой?
– Его-то? Не, у него баба тут. Подберёт… – ухмыльнулся селянин.
Жил Алесь в добротной избе. Дома у него никого не было. Новый знакомый накормил золотистыми драниками с вкуснющей домашней сметаной, напоил компотом и только потом начал расспрашивать.
– Лет-то сколько тебе?
– Пятнадцать.
– И что ты у хмыря этого забыл?
Антон угрюмо молчал. Ну не расскажешь же первому встречному, что за компанию обнёс он продуктовый магазин, потому что нечего жрать, и его теперь ищет милиция. К отцу в эту белорусскую деревню его сплавила семья. От греха подальше.
– Понял. Ладно, идзи, паря, спать.
"Тоха, вставай! Вставай, мать твою!" – Кто-то больно тряс его за плечо ранним утром. Этим кем-то был отец.
Как ни странно, трезвый.
– Собирайся, сын. В город едем.
– В какой ещё город?
– А те чё, эта лярва не сказала, шо я в городе живу?!
Лярвой, очевидно, он называл мать Тоню.
– А ты ваще в курсе, что я тя в честь неё назвал? Любил я её, Тоньку-то. А она меня предала.
Предала. Вот, значит, как папаша трактует мамин отчаянный побег от него, вечно хмельного скота, который бил и её, и детей…
Антону тогда было пять. Как-то ночью отец ввалился домой, как всегда, навеселе и просто подмял его, малыша, под себя. Антоша хотел высвободиться, но эта скотина его едва не убила. Мама тогда так жутко кричала…
Жили они в общаге, и только соседи спасли Антона от "любящего" родителя.
"Вставай, сын, в школу поедем записываться", – всё теребил отец. Ехать никуда не хотелось.
***
Дочь Злата не оправдала надежд Лидии Акимовны. А ведь всё было при ней: красота, ум, характер.
Но эти качества перечёркивала Златина лень. Лидия растила дочку одна: муж бросил семью, когда Златке было два. Воспитывать дочь не получалось: на неё не действовали ни уговоры, ни окрики, ни побои.
Пришлось применять подкуп. Можно было, конечно, сдать мерзавку в детдом, но мешала проклятая жалость.
И, презирая себя, Лидия платила Злате. Хотя