– Чума их возьми, гасконцев! Посадите его на оранжевую лошадь, и пусть убирается отсюда.
– Не раньше, чем убью тебя, трус! – вскричал д’Артаньян, защищаясь что было сил и не отступая ни на шаг перед тремя своими неприятелями, которые осыпали его ударами.
– Опять это хвастовство! – пробормотал дворянин. – Клянусь честью, эти гасконцы неисправимы! Ну так продолжайте же, если он этого хочет! Когда он выдохнется, сам скажет, что довольно.
Но незнакомец не знал, с каким упрямцем имел дело: д’Артаньян был не из тех, кто просит пощады. Схватка продолжалась ещё несколько секунд. Наконец д’Артаньян, выбившись из сил, выронил шпагу, разломанную надвое ударом палки.
Почти в то же время другой удар раскроил ему лоб, поверг его наземь, окровавленного и почти без чувств.
К этому моменту со всех сторон к месту происшествия стали сбегаться люди. Хозяин, опасаясь шума, с помощью слуг отнёс раненого в кухню, где ему была оказана помощь.
Незнакомец же возвратился на своё место к окну и смотрел с каким-то нетерпением на толпу, которая, казалось, тяготила его своим присутствием.
– Ну что, как там этот сумасшедший? – спросил он, повернувшись на звук открывшейся двери к хозяину, зашедшему справиться о его самочувствии.
– Ваше сиятельство целы и невредимы? – спросил хозяин.
– Да, цел и невредим, любезный хозяин, и сам хочу спросить: что с нашим молодцом?
– Ему лучше, – отвечал хозяин, – он был совсем без чувств.
– В самом деле? – спросил дворянин.
– Но прежде чем лишиться чувств, он собрал все силы и вызвал вас на поединок.
– Да он сущий дьявол! – вскричал незнакомец.
– О нет, ваше сиятельство! Ничего подобного, – возразил хозяин с презрительной миной, – во время обморока мы обыскали его: в узелке у него нет ничего, кроме одной рубахи, а в кошельке только двенадцать экю. Но, лишаясь чувств, он успел сказать, что если бы это случилось в Париже, то вы раскаялись бы тотчас, но вам всё равно приётся раскаиваться, но только позже.
– Возможно, это переодетый принц крови, – холодно заметил незнакомец.
– Я говорю вам это, сударь, для того, чтобы вы остерегались.
– В своём гневе он никого не назвал?
– Как же, он хлопал себя по карману и говорил: «Посмотрим, что господин де Тревиль скажет об оскорблении, нанесённом покровительствуемой им особе».
– Господин де Тревиль! – насторожился незнакомец. – Так, значит, он хлопал себя по карману,