– За’рканил ентот гол’дранец тел’чку, – обратился Мальти к Банджо.
– А она знает, что у него хватка как раз под ее телеса, – откликнулся Банджо. – Ты глянь, как зыркает на него, глаз так и блестит! Ах, парень! И у тебя, и у меня на новенького всё было то же: блестели нам какие хошь глаза в телочьем мире!
– Так-то ‘но так, да т’лько те-то на чо жал’ться. Лучшие гл’зки в городе те ‘дному и бл’стят.
– Хе-хе, – фыркнул Банджо. – Провалиться мне на месте, если ты, Мальти, иной раз не раскисаешь вконец. Не принимай ты их к сердцу, старина, принесло – да и бери.
Он наполнил стакан красным вином, стукнул его бочком о кромку стакана Мальти и провозгласил:
– Юг, молюсь за твое спасение!
– И я м’люсь, – присовокупил Мальти.
Ох не мил мне этот край,
Мне всё море подавай!
Красивые, удовлетворенные животные. Музыка заиграла вновь. Сенегальцы заполонили площадку и отплясывали в центре. Когда они танцевали поодиночке или мужчина против мужчины, выходило лучше, чем с девушками, потому что тогда давали волю сильным ногам и пляска становилась более дикой, свирепой, необузданной. Сенегальцы в синих комбинезонах и мадагаскарские солдаты в хаки вместе выкидывали коленца. Мартиниканец кружил свою мулатку, посверкивавшую золотым зубом. Сенегальский сержант – хорошенькую блондинку. Боец-конголезец вышагивал со своей Маргаритой. И поющий Банджо, Банджо с белозубой усмешкой – ведет, увлекает музыку за собой…
Банджо главенствовало над прочими инструментами: милым, чарующим голоском укулеле, безупречной интонацией мандолины, чувственной звучностью гитары. И по выражению лица Банджо видно: он знает, что его инструмент – главный. Здешним или испанским неграм, обитателям вечно цветущих, вечно зеленых, вечно теплых Антильских островов, быть может, по душе полнозвучные гитарные переливы, а вот инструмент американского негра – банджо, и только банджо. Резкий, визгливый его голос – это крикливая музыка жизни американского негра, это громкое заявление: я здесь, я цел, я существую в самом нутре громаднейшей и беспокойнейшей цивилизации современности.
Пой, Банджо! Играй, Банджо! Даже я сам, главный над вами начальник, и то иду, шаг в шаг, не колеблясь, можно сказать, тем же путем, что и ты. Хей-хо, Банджо! Сыграй эту штуку!
В бар влетела стайка светлокожих шлюшек из Канавы. Сенегальские моряки. Мадагаскарские солдаты. Сутенеры с Мартиники. Сутенеры со всего света. Сутенеры из Африки. Моряки, которые пресытились морем. Работники, которым осточертело гнуть спину в доках и опротивели подачки, – все они теперь сутенеры. Чернокожие юноши, выросшие в буше или джунглях, у древесных корней, пытаются вести зыбкую жизнь отравленных орхидей – жизнь цивилизованного мира.
Танец тонкого, аспидно-черного мартиниканца