1702 год, февраль, 14. Москва
Солдат подбросил в костер пару поленьев и погрел руки, протянув ладони к огню.
Было морозно.
Но на проходной полкового поста жизнь била ключом. И отнюдь не газовым…
– Чего хмуришься? – хлопнув товарища по плечу, спросил капрал.
– А чего радоваться? Сидел бы сейчас в лавке. Бубликами торговал. Эх…
– А то сейчас у тебя довольствие хуже?
– Не хуже. Если на круг. Но там было как-то приятнее, роднее.
– Роднее ему, – хохотнул другой солдат из бывших стрельцов.
– Свое же… своим же трудом жили.
– А то сейчас не своим? Али за службу не платят? Вон и жалование положено, и кормление казенное, и мундир, и семье кормление выдают. Дурно ли?
– Почему дурно?
– А чего же ты же недоволен?
– Ну…
– Многие ли из нас хорошо жили? – спросил еще один солдат. – На городовую службу заступили годовую – и лавки да мастерские стоят. Обузой. Одно разорение. И женки с дитями перебиваются. У единиц дела шли хорошо.
– Вот! – патетично воскликнул капрал.
– Но это было наше! – не унимался солдат.
– Так-то жили плохо, но как-то хорошо! – хохотнул еще один. И наряд у проходной засмеялся.
– Зубоскальте… зубоскальте…
– Ишь! – фыркнул капрал. – А чего бы нам не позубоскалить? Али ты в купчишки собрался?
– Еще чего!
– Так к чему такие разговоры ведешь?
– Тоскую…
Капрал покачал головой.
Он прекрасно знал, что если такие разговоры дойдут наверх, то этого солдата просто могут выгнать из полка. Чтобы не занимался его разложением. А его он знал давно. Еще с тех времен, когда был его десятником в стрелецком полку.
Да и, положа руку на сердце, многие из стрельцов ностальгировали.
Солдатская служба не стрелецкая. Воли меньше.
И глухое ворчание не прекращалось.
Ни на минуту.
Стрельцам сложно было смириться с тем, что их понизили статусом. До солдат. А именно так это ими и воспринималось. Хотя по уровню материального обеспечения их служба стала лучше. Ощутимо лучше…
Капрал посмотрел на солдата, что нес дрова к костру.
Усмехнулся.
Новая форма ему нравилась больше старого платья[6]. В первую очередь тем, что шить ее самому не требовалось. Выдавали из казны.
Всю и все.
От исподнего до головных уборов, обуви и прочего. Раньше о таком и помыслить было нельзя. А теперь – вот, пожалуйте.
Новая форма, в которую переодели все московские полки, была максимально единообразна и стандартизирована. Только офицерам определенные поблажки допускались, причем небольшие. Ну и по видам войск имелись небольшие отличия, минимальные. А вот от такой блажи, когда своя форма для каждого