Поднявшись на палубу, он увидел среди девиц женщину, одетую так же кричаще и безвкусно, но богаче – должно быть, их «матушку».
– Приветствуем господ на «Алой лилии», – она присела в изящном поклоне, и Сун Цзиюй готов был поклясться, что при этом крошка посыпалась с ее густо набеленного лица, как с плохо оштукатуренной стены.
Ху Мэнцзы ухмыльнулся, потрепал ее по щеке.
– «Алая лилия»… как красиво! Братец, мы попали куда надо!
– Правда, что ли? Пока не вижу ничего особенного, – капризно протянул Сун Цзиюй. – Дай ей денег, братец, пусть покажет нам все, что у них есть!
Вообще-то он приготовил увесистый кошель сам, но после грубостей Ху Мэнцзы решил слегка проучить наглеца.
«Братец» послушно бросил улыбающейся матушке мешочек монет, и улыбка ее превратилась в настоящий лисий оскал.
– Конечно, господам тут слишком темно, ничего и не увидишь! Пойдемте-ка в верхние каюты, там и светло, и уютно!
Девушки, хихикая, облепили их и повлекли к лесенке. Как по волшебству резные окна озарились огнями, тепло светившими сквозь красную бумагу. Цвет этот должен был, видно, создавать образ бутона, сияющего изнутри, но красные отсветы, ложившиеся на выбеленные лица и черную воду, казались призрачными, зловещими.
Следом за Ху Мэнцзы Сун Цзиюй вошел под алый шелковый полог. Девицы, продолжая щебетать, усадили их за стол; музыкантша в углу взялась за цитру, полилось рекой вино.
– Приведите всех ваших девушек, – велел Сун Цзиюй. – Хочу видеть, из чего выбираю!
Маман поклонилась и исчезла за пологом с другой стороны. Не прошло и нескольких мгновений, как она появилась снова, ведя за собой вереницу девушек в ханбоках. В отличие от встречающих красавиц, эти были молчаливы и шли, опустив глаза.
– Какие скромницы! – Ху Мэнцзы тут же устроился на ложе, поближе к Сун Цзиюю, закинул в рот крупную матовую виноградину. – Люблю покладистых, но вот глупые нам не нужны! Хочу такую, чтоб хоть в шарады с ней сыграть можно было, пока пьем. Кто тут знает язык хань?
Мамаша сделала знак, и вперед вышли три девушки. Сун Цзиюй поднялся.
– Так-так, посмотрим… – протянул он, нависнув над первой. – Ну-ка, гляди на меня! Нет ли какого изъяна? – он бесцеремонно взял ее за подбородок, заставив запрокинуть голову.
Та покорно позволила себя вертеть и щипать, как и вторая, а вот третья… Когда Сун Цзиюй развязал на ней коротенькую верхнюю курточку и бесцеремонно оглядел шею и ключицы, в ее взгляде, в тонкой линии поджатых губ мелькнул гнев. Значит, не смирилась со здешними порядками…
– Берем эту! – объявил Сун Цзиюй.
– Инь Юй, слышала? Иди налей вина господину! – прикрикнула матушка. Потом с заискивающей улыбкой обернулась к Сун Цзиюю: – Только, господин, одна девушка на двоих – за двойную цену…
Сун Цзиюй бросил на стол серебряный слиток-лодочку:
– Этого хватит, чтобы ты перестала канючить? Вас рекомендовали