Мой отец был механик. Делал заводные игрушки для очень богатых лохов. Роскошные автоматоны. По Тяпе это заметно.
Но отец сделал ей только новое тело. Остальное – я и Господь, вернее, сначала Господь, а потом я. Моя Тяпочка… она не может есть, не умеет лаять, но она научилась так жить, она привыкла. Мы с ней друг друга любим.
В ожидании нашего выхода мы с ней устроились за кулисами. Я сидела на сундуке с барахлом и глазела через дырку в кулисе, а Тяпа пристроилась рядом, головой у меня на коленях. Лохи повалили в зал, Мелкий Флик накручивал модный марш, Блондинка профланировала мимо меня, гордо неся свой тяжеленный бюст, за который её и взяли в балаган. Шталмейстер Клоп, гадливо ухмыляясь, притащил какую-то вонючую дохлятину в мешке.
Дар чуть дрогнул, как огонёк свечи. Дохлый кот и пара здоровенных крыс из крысоловки.
Я сморщила для него нос:
– Не мог просто курицу купить? Надо, чтобы кто-нибудь опять наблевал на барьер?
Клоп скорчил такую гримасу, что наверняка лохи дали бы что-нибудь за показ такого мордоворота:
– Да щас! Курица денег стоит! А это халява! Да и не всё ли равно лохам?
Я вытряхнула падаль из мешка – Дар вспыхнул, согревая меня изнутри:
– Бедная кисонька, бедная кисонька… давай, поцелуй его!
Клоп удивительно лихо отмахнулся от дохлого кота, сиганувшего ему на грудь:
– Ах ты, мстительная стерва!
– Кис-кис, – позвала я труп, скорчив Клопу рожу в ответ. – В следующий раз не будешь мне таскать гнилую падаль. Лохам, может, и всё равно, а мне – нет, ясно?
– Уродина, – буркнул Клоп и отвалил.
На манеже под приторный вальс выделывалась Блондинка, а Горлодёр, перекрикивая восхищённый рёв лохов, трындел о Даме с Большими Буферами. А я оглядывала реквизит. Могло быть и хуже: кота, наверное, загрызли бродячие псы, голова у него болталась, зато были целы позвоночник и лапы. Ну что ж, покажем красивое.
С крысами красивое не вышло бы: их хребты перебиты дужкой крысоловки. Они заинтересовали разве что Тяпу. Моя милая псинка тыкалась в них носом, а я который раз думала: она чует запах или это просто привычка? Интересно… Впрочем, наверное, чует. Я чую – значит, и она чует. Правда, видимо, нюх у неё не такой острый, как при настоящей жизни.
Мы с Тяпой спокойно подумали, пока Блондинка заводила лохов своими формами. Потом послушали, как они ржут над Жирдяйкой, а она отругивается. Я не сомневалась, что у Жирдяйки настоящий талант и Горлодёр держит её в основном за ругань: Жирдяйка не была самой жирной тёткой в стране, хоть об этом и врали афиши. Просто так себе толстая. Здорово толстая, только не слониха и не бегемотица, как ей Горлодёр льстил. Но отбрить она умела без бритвы и зарезать – без ножа. Приятно послушать. Я даже пыталась у неё учиться.
Номер Бороды пришлось сильно сократить: какой-то гад из лохов швырнул в неё тухлым яйцом и здорово попал. Она удрала с манежа, рыдая от злости, под улюлюканье и восхищённые вопли лохов, а я подумала, что Жирдяйка бы сперва заставила скота провалиться