– Это другое дело. Жизнь каждого человека имеет частную составляющую, такую часть, которая принадлежит только памяти. Эта часть жизни подобна рифу в море, под поверхностью воды. Никто не имеет права заглядывать в жизнь твоего деда за пределами его официальных обязанностей.
Люинь снова прикусила губу. Слова Лаака были похожи на бурный бездонный океан за его спиной.
– Что же содержится в этих досье?
– Память. Память во времени.
– Почему на Земле нет таких досье?
– Есть. Просто ты их не видела. – Голос Лаака стал еще более спокойным и медлительным. – Ты же побывала на Земле, так что знаешь, как полезны наши досье. Когда у нас человек переходит из одной мастерской в другую, ему не нужно предъявлять никаких подтверждений своей личности, открывать новый банковский счет или менять протокол регистрации жилища. Все это происходит автоматически, в фоновом режиме. Разве ты считаешь, что это неудобно? Унифицированная система централизованных записей обеспечивает это и дает возможность видеть истинную кредитную историю каждого гражданина.
– Да, это верно, – кивнула Люинь.
Она понимала, что Лаак прав. На Земле при смене работы ей приходилось заполнять целую пачку документов и нести их из одного офиса в другой, чтобы доказать, что она – это она. Затем ей нужно было представиться, пережить беседу с бюрократами, снова и снова отвечать на одни и те же вопросы, ощущать подозрение к себе и опять заполнять один бланк за другим. Она была свидетельницей подлогов и обманов, позволяемых такой системой. Да, дядя Лаак был прав, но ее вопрос состоял не в этом.
– Я вот что пытаюсь понять: зачем мы должны присваивать уникальный номер каждому человеку, статичному пространству, личности, привязанной к мастерской? Почему мы не можем перемещаться свободно, как пожелаем, забывать прошлое и воссоздавать себя? Почему мы не можем быть свободными?
– Ты можешь поступать, как пожелаешь, и ты вольна себя воссоздавать, – ответил Лаак, голос которого приобрел загадочность. – Но тебе не позволено забывать о прошлом.
Лучи закатного солнца лежали почти параллельно полу. Сгущающиеся тени делали потолок еще более высоким. Лаак всё так же прямо сидел в своем кресле, одетый в серый костюм и простую белую рубашку, воротник и манжеты которой были аккуратно застегнуты на все пуговицы. Сквозь стекла очков в черной оправе он смотрел на Люинь с сожалением. Он словно бы хотел ей сказать очень многое, не говоря ничего. Его руки плоско лежали на крышке стола и были похожи на замершие древние крылья.
Только теперь Люинь заметила в кабинете Лаака колонны. Как и в других колоннах в марсианских зданиях, в них прятались электроны, перемещающиеся по проводам. Но эти колонны напоминали столпы в древнегреческом храме, священные и торжественные. Письменный стол, хоть и был отлит из стекла, на вид был неотличим от деревянного. На поверхности письменного прибора Люинь рассмотрела загадочные узоры. Всё здесь намекало на весомость истории, как и фигура самого дяди