В отличие от дяди Хуана, дядя Лаак никогда не выказывал своих эмоций открыто. Он никогда не кричал, никогда громко не смеялся. Его высказывания всегда напоминали нечто высеченное из древнего ствола дерева и неспособное меняться. И Люинь не сомневалась: сейчас Лаак хотел, чтобы она увидела боль в его взгляде.
Лицо Лаака было длинным, с острыми скулами, волосы – редкими, с проседью. Казалось, он лысеет от умственных перегрузок. Лаак ждал ответа.
– Я хочу знать.
– Хорошо.
Он встал и прикоснулся к стене. Защитные обои скользнули в сторону и обнажили металлическую решетку с прямоугольниками, похожими на ящики картотеки. Все эти прямоугольники были коричневыми, с золотистым ободком. Посередине каждого прямоугольника было изображено круглое кольцо, а под ним – белая табличка. Всё это было имитацией, но создавалось полное впечатление, что можно подойти, потянуть за кольцо и выдвинуть каталожный ящик.
Так выглядела вся стена, сверху донизу, и это произвело на Люинь сильнейшее впечатление. Лаак пошел вдоль стены, поглядывая на надписи на «ящиках». Он остановился, прикоснулся к одному из коричневых прямоугольников и ввел несколько команд. Из глубины стены донеслось гудение.
Вскоре из щели в боку прямоугольника выползла полоска электронной бумаги.
Лаак взял ее и протянул Люинь. Люинь взяла распечатку бережно, словно наполненную до краев чашу, и уставилась на нее, не моргая. Распечатка представляла собой результаты ее тестирования за пять лет до отправки на Землю. Общее число баллов удивительно ярко выглядело на фоне прозрачного стекловолокна. Каждая цифра ножом ударила в сердце девушки.
Люинь прочла распечатку несколько раз и только потом оторвала от нее глаза. Она заранее знала, о чем ей скажут эти цифры, и вот теперь получила подтверждение.
– Почему меня включили в группу?
Лаак покачал головой:
– Я могу предоставить тебе факты, но не могу подсказать причины.
– Я хочу знать, кто был другим учеником. Или ученицей.
– Какой другой ученик? Ты о чем?
– Я о том, кто должен был лететь на Землю. О том, с кем я поменялась судьбой.
Мгновение растерянности.
– Я не знаю.
– Этого не может быть! – вырвалось у Люинь. – Ты был одним из тех, кто отвечал за проведение экзамена.
Она понимала, как неуважительно прозвучали ее слова. Она терпеть не могла себя за то, как срывалась, когда была охвачена смятением. Она отвернулась, чтобы успокоиться.
Глаза дяди Лаака наполнились сожалением и волнением.
– Даже если бы я знал, – проговорил он, – я бы не смог тебе сказать. Ты имеешь право просмотреть собственное досье, а я не имею права сказать тебе, что записано в чужом досье.
Люинь