Во Франции, как я прочитал в панамской газете, которую Примроуз позаимствовала у наших новых пассажиров, ситуация очень серьезная: 2 миллиона объявили забастовку – транспорт не ходит – уличные беспорядки и т. д.
Прибываем на Кюрасао рано утром. Низкие бесплодные холмы без травы и деревьев, кособокие вершины и аккуратный яркий городок. Волнолом – голландцы не могут без своих дамб, говорит Примроуз, – как стена древней крепости. Но где пристань? Где корабли? Мы входим в какой-то узкий канал и – бац! – уже идем прямо по главной улице Виллемстада. Понтонный разводной мост раскрывается перед нами, и канал внезапно вливается в просторную внутреннюю бухту с сотнями судов.
На Кюрасао: «Береговая охрана II», черный моторный катер, красивый понтонный мост словно парит над каналом, а по совместительству главной улицей – восхитительный городок, очень чистый, опрятный и очень голландский, красные черепичные крыши, как голландская сказка, перенесенная в тропики. Оливково-зеленая вода под пленкой нефти. Морской бриз смердит.
Прикупив ящик рома у снабженцев, мы сходим на берег. Улицы: Амстелстраат – «Пинто и Винк», все по 10 центов.
Koninklijke Nederlandsche.
Stoomboot-Maatschappij N.V.
АО «Королевская нидерландская пароходная компания»
…и
<Hoogspanning – Высокое напряжение>
<Levensgevaar – Опасно для жизни>
<Peligro de Muerte – Опасно для жизни>
<Electricidad – Электричество>
Счастливые времена!
…Моряки, навестите свой дом; «Мир кино», Клипстраат (Скалистая улица? Отличное название!); «Холодное пиво»; Ресторан «Ла Мария», Эмма-страат; Корнелис-Дирксвег; Площадь – Леонарда Б. Смита; Борайре-страат; «Юпитер» – Амстердам…
Душистые бругмансии как плоские зонтики.
На улице солидных, закрытых по случаю воскресенья чужестранных банков, что напомнили мне о «Будденброках», мы укрылись от ливня в «Чудо-баре» – невыразительном заведении с открытой верандой, тремя столиками (как в кафе-мороженом, говорит Примроуз) и коротенькой барной стойкой: два негра-бармена говорят по-английски с сильным голландским акцентом; приятно будет вспомнить, как мы пили продукцию «Болса»[47], чувствуя себя Гензелем и Гретель под воскресным тропическим ливнем, глядя на воскресные толпы, на парящий понтонный мост и огромные корабли, проходящие по главной улице.
Возвращаемся на борт у танкерного причала, все цвета (и все запахи) на воде: вокруг корабля что-то похожее на песчаные дюны в Хойлейке, но еще более голые и пустынные, больше похожие на терриконы в каком-нибудь валлийском шахтерском городке или на худшую из пустынь в мексиканском штате Сонора, и мачты трех мелких фрегатов, маленьких фрегатов, словно потерпевших крушение, торчат над невысокими скалами – мерзость запустения. Нефтехранилища, два церковных купола, как в Порт-о-Пренсе, едва видны над крышами сине-серо-бурых безликих глинобитных домов с черными прямоугольниками окон.
Вход