– И его удаление помогло вам унять кровь? Я хочу знать правду. Солгать мне – все равно что солгать Богу.
– Я извлекла кусок последа из лона ее величества.
Король подошел ближе. Его лицо оставалось сумрачным, не предвещавшим ничего хорошего.
– Откуда вы узнали, что таким способом можно прекратить кровотечение?
– Я – повитуха. Училась у своего отца. Но к тому же я изучала анатомию и медицину.
– Кажется, я не подписывал закона, позволяющего женщинам становиться врачами. Правосудие заподозрило бы самое худшее, и вас приговорили бы к костру.
– Если таков будет ваш приказ, сир.
Людовик посмотрел на жену, затем вновь повернулся к Клодине:
– Мой приказ, чтобы вы и впредь занимались медициной. Официально придворным врачом останется ваш отец. Но только в глазах двора. А все советы, к которым я стану прислушиваться, будут исходить от вас… Бонтан, откройте окно. Здесь нечем дышать. Если, конечно, – он посмотрел на Клодину, – вы не возражаете.
Клодина пребывала в растерянности, но не желала это показать. А потому спокойно, как и надлежит врачу, ответила:
– Свежий воздух будет очень полезен ее величеству. Нужно лишь укрыть королеву.
Клодина осторожно натянула одеяло. Людовик взялся с другой стороны, помогая ей.
– Не удивляйтесь, – с улыбкой сказал он. – Я укладывал в постель многих женщин.
Оставшись одна в своем будуаре, Луиза де Лавальер сняла ночную сорочку и встала перед золотым распятием, висящим на стене. Ее спину покрывали жуткие, уродливые шрамы, оставшиеся от прежних самобичеваний. Она вынула из комода кожаную плетку, помолилась Богу, прося сохранить королеве жизнь и простить ее, грешницу Луизу. Закончив молиться, она принялась хлестать себя по спине. Вскоре на пол потекли ручейки крови.
– Хозяин эпернонского дома терпимости проявил редкое усердие, – сказал Фабьен Маршаль. – Он составил длинный список всех посетителей из числа знати, побывавших в его заведении за последний год. Могу свидетельствовать, что его список точен.
– Будем надеяться, что да, – сказал король, облокачиваясь на стол.
Из окон дуло, и пламя свечей в канделябре колыхалось, бросая отсветы на лицо Людовика. В стекла барабанил дождь.
Фабьен вручил Бонтану тетрадь в кожаном переплете. Бонтан передал тетрадь королю. Людовик раскрыл ее и прочел несколько записей. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Сударь, вы мне позволите продолжать? – спросил у Бонтана Фабьен.
Бонтана удивило, что Маршаль спрашивает позволения у него, а не у короля, однако такое поведение было вполне уместным и не нарушало этикета. Бонтан кивнул.
Фабьен развернул на столе лист пергамента. В центре листа была начертана большая буква «Л», обозначавшая Людовика. Вокруг нее Маршаль провел несколько концентрических окружностей.
– Ваше величество, вы являетесь солнцем.