Это-то меня сейчас и губит. Вздергивая ее юбку до груди, я, полоумный от спиртного, срываю с нее трусики-невидимки, – они настолько эфирны и символичны, что даже рвутся с каким-то беззвучным шелестом, впиваюсь ей в губы и вжимаю Риммочку в стену с такой силой, что в ней что-то хрустит. Никого не стесняясь, она кричит и просит вдавливать ее в стену так, чтобы ей стало еще хуже. Не соображая, я делаю то, что просят. Она плачет от оргазмов, которые приходят один за другим, как рвотные позывы. Она уже не стоит, она висит на мне, чувство беззащитности перед грубой мужской силой и сознание, что желание исполнилось, сжигают ее дотла. Она настолько озабочена каждым новым приливом, что даже не собирается подумать, хорошо ли мне.
А я, лишенный водкой и виски стыда, даже не думаю о том, нормально ли поступаю. Я начинаю об этом задумываться, когда все уже кончено, и мне удается как следует рассмотреть лицо Риммочки. Оно залито слезами и потом, губы дрожат от только что случившегося неземного удовольствия, а глаза где-то там, в глубине ее реализованных фантазий, и я вижу лишь дрожащие ресницы и между ними – точащий слезу белок.
Ей хочется лечь, и я начинаю подозревать, не худо ли дело. Спиртное с транквилизаторами для нынешних девочек – гремучая смесь. Сорокаградусного пойла в ней под завязку, а эта встряска в коридоре будет похлеще амфитамина. Этот букет наслаждений может привести если не к летальному исходу, то к коме – точно. Однако вскоре Риммочка приходит в себя, ничуть не заботится о том, что трусиков больше нет, целует меня в губы поцелуем племянницы Дракулы и отправляется в женский туалет, чтобы поправить то, что было нарушено моим бычьим вторжением. Я следую в комнату для мальчиков, где долго мою лицо и разглядываю себя в зеркале. Оттуда на меня смотрит привычный Герман Чекалин с немного встревоженным взглядом и ослиными ушами над затылком. Случилось странное. Я точно знал, что Римма пять лет хотела меня пуще замужества и клялась в том, что рано или поздно мы сольемся с ней в экстазе. Я же пять лет знал об этом и клялся, что этого никогда не случится. Пили мы на равных. Победила молодость.
Выбравшись, я вижу, что Римма стала еще красивее. Секс превращает женщин в богинь. Сокурсники поют какой-то гимн, Паша Милосердов целуется с Викой Гармаш, Коля Абрамов снял со стены портрет Элвиса в застекленной раме и танцует с ним рок-н-ролл под немного озабоченный взгляд бармена. Что касается Вадика, тот просто лежит на столе в зале и льет себе в рот, точнее, мимо него, кипящее шампанское. Когда бутылка пустеет, он просит принести