А когда Ленину прислали из Красноярска коньки „Меркурий“, на которых, как писала Крупская, „можно „гиганить“ и всякие штуки делать“, то на радость себе и на потеху аборигенам Ленин освоил вообще фигурное катание. 24 января 1899 года Крупская сообщала „Мане“ Ульяновой: „Володя вывез из Минусы (в Минусинске всей компанией ссыльных отметили Новый год. – С.К.) целую кучу коньковых штук и теперь поражает шушенских жителей разными „гигантскими шагами“ да „испанскими прыжками“…“[233]
Идиллия?
Курорт?
А это – как сказать…
Захандрить на шушенском „курорте“ можно было в два счёта! Ведь у „курортной“ „медали“ была и другая сторона. Вот что писал Ленин сестре 19 июля 1897 года:
„Ты просишь, Маняша, описать село Шу-шу-шу… Гм, гм!.. Село большое, в несколько улиц, довольно грязных, пыльных – всё как следует быть. Стоит в степи – садов и вообще растительности нет. Окружено село… (многоточие Ленина. – С.К.) навозом, которого здесь на поля не вывозят, а бросают прямо за селом, так что для того, чтобы выйти из села, надо всегда почти пройти через некоторое количество навоза. У самого села речонка Шушь, теперь совсем обмелевшая. Верстах в 1–11/2 от села… Шушь впадает в Енисей, который образует здесь массу островов и протоков… Купаюсь я в самом большом протоке… С другой стороны (противоположной реке Шушь) верстах в 11/2 – „бор“, как торжественно называют крестьяне, а на самом деле преплохонький, сильно повырубленный лесишко, в котором нет даже настоящей тени (зато много клубники!) и который не имеет ничего общего с сибирской тайгой, о которой я пока только слыхал, но не бывал в ней (она отсюда не менее 30–40 вёрст)…“[234]
Ну, как, хорош „курорт“?
Особенно – после Невского проспекта?
Курорты с грязевыми ваннами бывают…
Но с „навозными“?..
Так что тот факт, что Ленин за время ссылки явно поздоровел, надо относить не на счёт „заботливого“ к революционерам царского правительства, а на счёт активного отношения Ленина к жизни и его жизнелюбия.
Дюма-отец в знаменитом своём романе „Сорок пять“ написал о Маргарите Наваррской:
„Люди выдающегося ума или же полные неуёмных жизненных сил не могут существовать одиноко. Каждому их чувству, каждой склонности словно сопутствуют явления и вещи, им соответствующие, и притягательная сила чувств и склонностей вовлекает эти вещи и явления в круговорот их жизни, так что люди эти живут и чувствуют не по-обычному: их ощущения в десять раз богаче и разнообразнее, их существование словно удваивается“[235].
Это написано и о Ленине, причём его чувствам и склонностям