Сложно сказать, кого здесь Ленин ободряет больше – пролетариев России, или себя самого?
Однако и тут всё не очевидно!
В реальном масштабе времени Ленин в оценке событий 1905 года был нередко не то что бы неточен, но попросту ошибался.
А в историческом масштабе времени?
Ведь чересчур оптимистичные для октября 1905 года, пренебрежительно воспринимаемые где-нибудь этак году в 1911-м, эти ленинские слова окажутся пророческими уже через двенадцать лет после того, как были написаны!
Что такое двенадцать лет в масштабах истории? Даже не миг! Так что не будет натяжкой сказать, что с точностью до мига истории Ленин был в октябре 1905 года прав, а его оппоненты попадали пальцем в небо.
Впрочем, пока что оппоненты ликовали – 17 октября был обнародован царский манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», в котором народу были обещаны «незыблемые основы гражданской свободы: действительная неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов».
Было обещано народное представительство в лице Государственной думы, обладающей законодательными правами… Лондонская «Таймс» сообщила: «Народ победил. Царь капитулировал. Самодержавие перестало существовать».
Либералы ликовали, возникала партия «октябристов» – «Союз 17 октября», провинциальные гимназистки и гимназисты были полны ажитации, но…
Но, как свидетельствует в своих воспоминаниях тогдашний военный министр А. Ф. Редигер (1953–1920), уже 18 октября «семёновцы (гвардейцы Семёновского полка. – С.К.) на Загородном должны были прибегнуть к оружию».
Тот же Редигер пишет, что «город, даже в центральных его частях, представлял тогда довольно жуткую картину: движение на улицах замерло, вечером всё погружалось во мрак, по улицам ходили патрули и разъезды»[375].
А кадет Павел Милюков писал в мемуарах, что великий князь Николай Николаевич с револьвером в руке вынудил царя подписать этот манифест, и даже Милюкова этот «конституционный» шаг царя не обманул[376].
Милюков, впрочем, был от двора далёк и пользовался, конечно же, слухами. Но вот что рассказал Редигеру свидетель более достоверный – министр императорского двора барон Фредерикс. Ещё 16 октября было колебание между военной диктатурой с назначением диктатором великого князя Николая Николаевича и дарованием конституции. К завтраку 17 октября был приглашён великий князь Николай Николаевич, который предварительно зашёл к Фредериксу, сказав ему: «Надо спасти государя! Если он сегодня не подпишет Манифеста, то я застрелюсь у него в кабинете! Если я сам этого не сделаю, то обещай застрелить меня!»[377]
Стреляться дяде царя не пришлось – Николай подписал манифест.
Мог ли обмануться царскими «щедротами» Ленин? Он тут же откликнулся на новость из Питера статьёй «Первая победа революции», где, цитируя «Таймс», писал, что «уступка царя есть действительно величайшая победа революции, но эт�