– Ты покажешь, где он находится?
– Нет. Я сама тебя отвезу.
– Ты и так много для меня сделала.
– Возможно, но ключи от своей машины я тебе не дам, а пешком, да еще по таким дорогам, ты вряд ли доберешься. – Либби вытерла руки уголком посудного полотенца.
Калеб нахмурился, пытаясь придумать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы она с ним не ездила.
– Хорнблауэр, почему ты не хочешь, чтобы я посмотрела твой самолет? Даже если ты его угнал, я все равно не догадаюсь.
– Я его не угонял, – возразил он так запальчиво, что Либби сразу ему поверила.
– Тогда ладно, я помогу тебе найти место крушения, как только дорога станет проходимой. А пока садись, я осмотрю твою рану.
Кэл осторожно ощупал повязку.
– Вроде все в порядке.
– Тебе больно. По глазам вижу!
Он покосился на нее. В ее взгляде он прочел сочувствие, тихое, доброе сочувствие, отчего сразу захотелось зарыться лицом в ее волосы и во всем признаться.
– Я осмотрю рану, дам тебе пару таблеток аспирина и, может, сделаю перевязку. Садись, Кэл. – Либби взяла у него полотенце и подвела к стулу. – Будь умницей.
Он сел, смерив ее изумленным и слегка раздраженным взглядом.
– Ты говоришь совсем как моя мама.
Она в ответ похлопала его по щеке, а потом вынула из шкафчика чистые бинты и антисептик.
– Сиди смирно! – Она сняла повязку, осмотрела рану и нахмурилась. Кэл заерзал на стуле. – Сиди смирно! – повторила она негромко. Какая уродливая рана, глубокая, с неровными, рваными краями. Вокруг нее багровый кровоподтек. – Уже лучше. Заражения, кажется, нет. Но шрам останется.
Кэл дотронулся пальцами до раны и ужаснулся:
– Шрам?!
«Значит, он все-таки тщеславен», – подумала Либби, и на душе у нее отчего-то стало теплее.
– Не волнуйся, сейчас шрамы в моде. Мне было бы спокойнее, если бы тебя зашили, но боюсь, что моей ученой степени в рукоделии недостаточно для такой важной операции.
– Твоей… чего?
– Шучу. Потерпи, сейчас немножко пощиплет.
Когда она принялась прижигать края раны, он, не удержавшись, громко выругался и, не давая ей закончить работу, схватил ее за руку.
– Пощиплет? Немножко?!
– Крепись, Хорнблауэр! Подумай о чем-нибудь другом.
Кэл стиснул зубы и сосредоточился на ее лице. Жгло так, что он зашипел. Глаза Либби светились состраданием, но руки действовали решительно. Она уверенно промыла рану, нанесла мазь и перевязала ему голову.
Через окно проникал бледный утренний свет. Кэл смотрел на нее и не мог наглядеться. А она в самом деле настоящая красавица! Хотя совсем не пользуется косметикой… да и пластические операции явно не делала. С таким лицом – волевым, решительным и вместе с тем женственным – она появилась на свет. Ему снова захотелось погладить ее по щеке. Он вспомнил, что кожа у нее мягкая, как у младенца. И как она легко краснеет и бледнеет! Все чувства моментально отражаются у нее на лице.
Может