– Здоров ли старый хрен? – спросила она, не обратив внимания на мешочек.
– С утра был здоров, – осторожно ответил я.
– Заглядывал? – женщина мотнула острым подбородком в сторону мешочка.
– Да, – честно ответил я.
– Эх, любопытствующая молодость! – она вздохнула и протянула руку, чтобы забрать передачку. Когда коснулась моей кожи дернулась резко, схватила меня за запястье. Заглянула в глаза.
По коже пробежал мороз, будто она в самую душу смотрела. Но взгляд я не отвел. Она отвела.
– Что-то странное с тобой, – сказала она задумчиво. – Как будто сила в тебе просыпается. Или… Да нет, ерунда, пустое. Показалось, наверное. Тебя покормить? А то знаю я, как Пугало тебя кормит. Одни кости остались, в чем только душа держится…
На слове «душа» ее глаза снова затуманились, как будто она о чем-то задумалась. Или о чем-то догадалась.
– Было бы очень здорово, – сказал я, чтобы прервать неловкое молчание.
– Тогда подожди чуть-чуть, я быстро, – она вышла из комнаты через занавеску из длинных ниток деревянных и костяных бус. Шелестя и постукивая они бусы пропустили ее и сомкнулись, так что разглядеть, что было в соседней комнате я не смог. А в той, где она меня встретила, не было ничего примечательного, ничего, что бы выдало род ее занятий, кроме запаха. С другой стороны, символы Черной Троицы – Бабы Скворчи, Бабы Трандычи и Бабы Морочи на стенах никогда не рисовали. Только мукой овсяной или ржаной глухой ночью на мостах и на перекрестках.
– Вот, возьми, – Сонька-Арфистка возникла рядом неожиданно, я даже не успел понять, почему не услышал шелеста бус, когда она в комнату обратно входила. Она что-то вложила мне в руку. Что-то теплое, шершавое и на шнурке. – Может быть, он тебе нужнее, чем мне. А теперь пойдем, я попрошу Рубину на кухню тебя провести и накормить как следует.
При упоминании Рубины краска опять бросилась мне в лицо. Странное это было чувство. С одной стороны, меня бесило, что я не управляю чем-то в своем теле, с другой – это было такое счастье – снова чувствовать себя молодым.
Сонька шла по коридору впереди меня. Но направлялась она не в ту же сторону, откуда мы пришли, а в противоположную, наверное, чтобы видом моим оборванным не смущать публику в зале. А может и своим тоже… Иногда она оглядывалась и странно на меня смотрела. Как будто хотела о чем-то спросить, но не решалась.
Коридор повернул. Потянуло ароматными запахами жареного мяса и специй.
– К матери своей что не заходишь? – спросила вдруг Сонька, когда мы шли по темному коридору. – Загордился или поссорились?
Глава 3. Кое что о целях и средствах, которые они оправдывают
Этот простой вопрос заставил мой мозг прямо-таки взорваться. Что ответить? Презрительно оттопырить губу и отвернуться? Сказать, что не ее дело? Пожаловаться, что много работы, некогда? Но главная мысль, которая затмевала все остальные, была, о том, что МОЯ МАТЬ ЖИВА! То есть,