Молчание.
– Сколько тогда платить? – спросил Дайс.
– По двадцать тысяч в месяц. При хорошем раскладе Линь может потом снизить сумму до пятнадцати… Видишь ли, я бы тебе помог, вот только сейчас с дойкой не очень. Родители перестали доверять больницам при церквях после того скандала, фонды отказываются сотрудничать. У меня остался один фонд, однако он состоит из не очень большого количества людей, с рекламой у них все хреново.
– Ну и что ты предлагаешь мне с такой информацией делать?
– Принять к сведению. Не злись, такие у нас теперь дела, ничего я поделать не могу. И еще… если ты встретишь свою подругу, скажи, чтобы она сделала рекламу для Святой Анны, пожалуйста. Это очень важно.
Дверь кабинета распахнулась, и гость ушел. Дайс постоял в дверях, проводил его с каменным выражением лица и внезапно со всей силой ударил кулаком по косяку. Посетители за ближайшими столиками уставились на шефа во все глаза, в том числе и музыканты. При виде последних Дайс шумно вдохнул и пробормотал:
– Чего сидите? Работайте лучше.
С этими словами он ушел. Музыканты молчали, даже к еде не притронулись. Эмиль не выдержал, вскочил и заговорил тихо, но четко:
– Так, а теперь вы мне объясните, что здесь происходит? Я работаю здесь не первый день и имею право знать.
Карл тоже встал.
– Эмиль, успокойся. Сядь, мы сейчас тебе все расскажем…
– Что это за наркодилеры? Больницы? Дойки?
– Да заткнись ты! – Карл огляделся и снова обратился к Эмилю, понизив голос до шепота. – Здесь посетители. Давай потом.
Котик молчал, но не садился. Дойки… Больные дети – дойки? Яков? Знакомое имя, Эмиль где-то слышал его. По телевизору? Вполне. Как там было? Священник, которому предъявили обвинение сразу по трем статьям: распространение наркотиков, сутенерство и мошенничество. А тот гость… деловой партнер Якова? Разве у него были партнеры? Может, и так, но причем здесь кафе «Золотая империя»? Партнер переводил Дайсу деньги. Выходит…
– Вы… вы мошенники! Да я… я… Я подаю увольнительную.
И тут что-то блеснуло в руке Карла. Эмиль пригляделся и увидел пистолет. Рука гладила кобуру, игралась с ручкой, а в глазах Скворца сверкал огонь.
– Сядь, – спокойно повторил Карл свою просьбу.
Повисло напряженное молчание. Ноги у Эмиля подкосились, и он сел. Но внезапно дверь отворилась, и в кафе вошли трое мужчин азиатской внешности. Некоторые посетители притихли, словно почувствовав угрозу. Один из азиатов выглядел бледным. Он, пошатываясь, прошел через весь зал к музыкантам и заговорил с сильным акцентом:
– Ну че, здорова, с вами Ганг… – он икнул и облокотился